– Тебе это с рук не сойдёт.
Лютый гнев исказил лица Сваарда и Селима. Достопочтимые мужчины поняли замысел Глебовой и рассвирепели. Насмешливые улыбки сменил оскал дикого зверя, готового к смертоносному броску. Особенно страшно выглядел мудрейший. Образ добродушного отца и защитника каждого бедолаги в ордене разбился вдребезги. Для жрецов доброе имя означало успех в начинаниях и почёт. Каорри прислушивались к хранителю и асану, с горящими глазами исполняли поручения и надеялись на дружеские отношения. Кто последует за личностями, которые признались в сотнях убийств и безразличию к тем, кого дали слово защищать?
– Ты покойница.
Тен Илметтин создал мощный вихрь и сдул Сашу вниз, на острые камни…
Точнее, хотел сдуть.
Сильнейший порыв наткнулся на ответную волну воздуха, остатки разбились о каменный щит. Только создала барьер не Глебова.
В бой вступили солдаты. Карвахенцы и аркестанцы объединили силы и уберегли журавлицу от падения. Уберегли и снова заковали жрецов в камень. Старший из стражей, судя по всему, пообещал продержать пленников до прибытия новых отрядов, с высшими воинскими чинами. Мужчины требовали созвать высший суд и предать чиновников справедливому наказанию. Те, кто вчера прислуживал Сваарду тен Кармаллу, громогласно проклинали его и благодарили дарру.
– Александра… – заговорщически прошуршали листья.
– Я исполнила твою волю? – она прикоснулась к обручу на шее.
Ответом стал тихий смех Моры.
Саша устало оперлась о стену. По лестнице Стеллан вёл Коррана. Значит, предателя-кайхала не стало. Тен Хемсворт не тот каорри, о чьём уходе лекарица будет сожалеть. Испортил жизнь маме, цинично обманул Глебову – теперь пусть прислуживает стихиям в надлунном мире. Огоньки добра так и не согрели его сердце.
Следом шагали Растан и, кажется, Арвел. Удивительно, пленники вернулись и… помогли! Позже дарра узнает, что вдохновило орд Стасгарда на благородный поступок.
Свергнутый король опустился рядом с асаном и о чём-то заговорил.
Журавлицу беседа не интересовала.
– Мама!
Сжимая поцарапанные ладошки Коррана и головой касаясь плеча присевшего рядом Стеллана, Саша краем глаза смотрела, как над озером летали радужные птицы. Заливисто пели соловьи и зарянки, ухал филин, горланили буревестник и сокол.
Над ними кружил гордый ворон. Протяжный, торжественный крик заполонил долину, в душе каждого каорри пробудив искры света. У кого-то едва заметные, у кого-то яркие, они предвещали надежду на покаяние. Если одна дарра бесстрашно выступила против вековых традиций и уличила сановников во лжи, то что мешало другим сделать шаг в иную жизнь?
Вперёд. И до победного конца.
Глава 14. Прощание королевы
На небосклоне сияли две луны. Разведённые по дальним краям, они напоминали начищенные монеты в окружении капель-звёзд. Волны облачной дымки мягко скользили по бесконечному чернильному морю, а над ними лениво парил крупный сиреневый сокол. Подобно фамильяру он сопровождал Растана орд Стасгарда, но всегда оставался в тени. Слушал, наблюдал за событиями, порой подсказывал ход, предпочитая не показываться чужакам на глаза. Этой ночью он вместе с подопечным прибыл в сердце столицы Карвахена ради важного дела.
Не только он один.
Журавлица и ворон сидели на берегу отравленного озера. Наряду со флигелем, единственным нетронутым уголком королевского парка. Смельчаки, готовые рисковать жизнью ради очищения воды, попросту не нашлись. Каорри вывезли глыбы разрушенного дворца и сбросили в овраг близ Афелета (создав идеальный фундамент для новых конюшен), на месте тронного зала установили каскад памятников и обелиск с хронологией событий, куда пару месяцев спустя добросовестно добавили отметку об истинной роли асана в перевороте. Садовники обрезали вековые деревья, вытоптали клумбы и выкорчевали фамильные цветы свергнутой династии. Впрочем, последний поступок признали поспешным.
Ивовые плети трепетали на ветру. Мерцающие воды омывали берег.
– Чудесная ночь, – держа на коленях спящего сына, Саша любовалась чернильными высотами. В расшитом платье цвета серого жемчуга и распущенными волосами ниже лопаток она напоминала нимфу. Рукава скрывали оставшиеся после схождения белёсые шрамы, – тихо, волны поют.