— Да, ладно, скажешь тоже! Игрушка, наверное, дитю своему возьму. Всё одно япошка помрёт скоро.
— Ты крест носишь? — Спросил его пожилой солдат.
— Нет. Я партийный.
— А я с крестом на груди всю войну прошёл. Ни одной занозы не поймал. Кто его знает, может крест мой, да вера меня сберегла. Все мы под Богом ходим. Крещённые, не крещённые. Бог с ним, вишь, помирает, человек. Так пусть со своим богом на тот свет отойдёт.
— Скажешь тоже. Человека нашёл. Фриц японский.
— Да вишь, как говорят, что эти и повоевать не успели. Сразу под капитуляцию попали. Не бери грех на душу. Эта штуковина тебе не к чему. Дитя твоё повозится, да бросит. А ему может легче помереть будет со своим японским богом.
— А! Да, ладно! Уговорил. Не было добра и этого не надо. Забирай солдат, своего японского бога, — солдат положил статуэтку в мешочек и спрятал его в кителе Ичиро.
Ещё один грузовик, замыкающий колонну, остановился около лейтенанта. Из кабины выглянул тучный майор.
— Лейтенант, что у тебя?
— Товарищ майор, тут такое дело, четверо ещё живы. Заберите с собой. Мы их выгрузили с мёртвыми, а они живые оказались. Мне их назад уже некуда класть. Из колонны и то, не всех больных погрузили.
— Лейтенант, у меня и так полна коробочка! А по документам у тебя они, как числятся мёртвые?
— Так точно, товарищ майор, — растерянно ответил лейтенант.
— Так что ты мне голову морочишь?
— Что хочешь, то и делай, чтобы в срок колонну догнал!
Машина с майором умчалась в объезд поля, догонять колонну. Лейтенант, в сердцах выругавшись крепким солдатским словцом, подошёл к шофёру.
— Конечно, хоть и пленный, но не скотина же, понятно дело, всё одно человек. И живьём закопать грех большой, — закуривая, говорил шофёр.
— Ну, вот ты ещё, чего мне на нервы капаешь? Лучше скажи, что мне делать. Я боевой офицер. Я ж не могу, вот так, — лейтенант в сердцах бросил папиросу.
— Я что скажу, ты, лейтенант это, оставь их.
— Где здесь? Ты что? Как я их оставлю. На дороге среди леса? А выживут… Чтобы меня потом того?
— Так они не жильцы. Верь мне. Хана им.
— Всё равно… ну не могу я так!
— Тогда, знаешь, что. Всё равно нам крюк делать. Там чуть дальше рыбсовхоз был раньше. Оставь их там.
— А документы? А если они выживут?
— Так начальство, там есть какое-никакое. Разберутся. Это уж дело десятое.
Жители небольшого рыбацкого посёлка и предполагать не могли, что вдруг в их посёлке, в несколько десятков километров от порта Посьет окажутся трое японских военнопленных.
Случилось. Как-то у крыльца поселкового совета остановилась машина, в кузове которого лежали трое японцев. Из кабины вышел молоденький лейтенант и подошёл к удивлённому председателю.
— Старший лейтенант Кедров. Тут такое дело. Мы группу японских военнопленных ведём маршем. В дороге многие заболели. Некоторые умерли. А эти трое, наш врач сказал, что скоро дойдут. Не жильцы они, только заразу распространяют. Вот полковник и приказал вывезти их и… оставить, мол, не выживут. Сильно жар у них большой. Знаешь, махнул рукой, сказал, войне конец, что хочешь, то и делай с ними. Но, что в расход мне их, что ли? Будь другом, не дай грех на душу взять, война то уже почти как три года закончилась. Помрут своей смертью, и ладно…
— Ты что лейтенант? А если выживут? Это же расстрельное дело, кто со мной будет разбираться, откуда и кто оставил? Укрывательство на меня хочешь повесить? Пожалей, лейтенант, у меня семья, дети, пропаду я из-за твоих узкоглазых.
— Да человек ты, или кто? — чуть не плача закричал лейтенант Кедров, — как я военный, видевший смерть, расстреляю больных пленных? Выручай, земляк, я тебе бумагу оставлю.
— На кой ляд мне твоя бумага? Тебе приказано было в расход, твоё дело военное, сами разбирайтесь! Слышишь, лейтенант, пожалей, оставь другим. Мало посёлков что ли, за что мне честь такая?
Не слушая причитаний председателя совета лейтенант, слюнявя химический карандаш, писал расписку: «Я, Гвардии лейтенант, Кедров В.С. воинского подразделения Советской Армии. Осуществляя приказ о передислокации военнопленных, оставляю смертельно больных японских военнопленных, в количестве трёх человек, под ответственность Председателя правления сельсовета рыбсовхоза «Восток» Ерошкина В.П. Поручаю, Ерошкину В.П. после смерти оных, захоронить их по установленному образцу и порядку. Подпись».
— Прости меня Боже, то стреляют пачками, а то…, — председатель не успел договорить, как лейтенант поднял на него налитые кровью глаза.
— Что! Что ты сказал? — он схватил хилого мужичка за грудки, потом в гневе отбросил его и потянулся рукой за кобурой.