Павел тогда с дядей уже не жил и против женитьбы не возражал. Даже наоборот, порадовался бы за Юлия. Понимал, что одиночество штука неприятная.
Это когда маленький был, до смерти боялся, что дядя женится.
Тогда у Павла, кроме Юлия, никого не было.
— Мы собирались в выходные с Юлием встретиться, — наконец заговорила Антонина. — Но у меня не получилось, племянница попросила с детьми посидеть. В воскресенье утром я с ним разговаривала. Он сказал, что вечер проведет с дамой. Шутил, как обычно.
— С какой дамой? — насторожился Павел.
— Понятия не имею. Он не сказал, я не спросила. Но не с Агатой, та говорила, что давно Юлия не видела.
Появилась конкретная цель. Надо найти даму.
Это хорошо, что цель появилась. Можно начать что-то предпринимать, а не бездействовать.
— Когда похороны, Паша?
— Не решил еще. Определюсь, позвоню.
Антонина, помолчав, попрощалась.
Павел положил телефон на стол, снова тронул мышь. Встал, подошел к окну. От безоблачного неба стало еще противнее. Он обернулся, заметил собственное отражение в стекле книжного шкафа.
Не мешало бы сбросить килограммов десять-пятнадцать. В отличие от сухощавого дяди Павел постепенно превращался в толстячка.
Впрочем, собственная внешность его беспокоила мало.
Телефон зазвонил, Павел подошел к столу. Номер на экране высветился незнакомый.
— Да, — неохотно ответил он.
— Пашенька! — ласково откликнулся женский голос, слышать который не хотелось. — Здравствуй.
— Привет, — обреченно выдохнул он.
— Как дела, сынок?
Когда она называла его сынком, у Павла от отвращения перехватывало дыхание.
— Что тебе надо?
— Паша… — Голос стал несчастным.
— Что тебе надо?
— Не могу дозвониться Юлию…
Сейчас у нее на глазах наверняка появились слезы. Их общение всегда заканчивалось ее подступающими слезами, которые она пыталась скрыть. А может быть, наоборот, пыталась слезами вызвать жалость.
— Подожди! — перебил Павел, вспомнив, что номер на экране высветился российский. — Ты в Москве?
— Да, я приехала в Москву неделю назад. Устроилась в отеле.
Она никогда не останавливалась у Юлия, только в гостиницах, даже когда была жива бабушка, а маленький Павел еще не ненавидел свою мать. Она приносила ему игрушки, и они гуляли где-нибудь в парке.
Тогда он очень по ней скучал.
Ненавидеть ее он стал лет с семи.
— Юлий умер.
— Что?! — прошептала мать. — Когда?
— В понедельник утром.
— Боже мой!.. Отчего?.. Он выглядел вполне здоровым…
— Когда ты его видела? — быстро спросил Павел.
— Я его не видела… — запнулась мать. — Я говорила с ним по телефону. Мы собирались встретиться в выходные, но не встретились. Боже мой… У него был тяжелый характер, но…
Павел не знал человека лучше Юлия.
— Ты только что сказала, что он выглядел вполне здоровым! Ты его видела?
— Нет. У Юлия был обычный бодрый голос. Я бы почувствовала, что он болен. Отчего он умер, Пашенька? Сердце?
— Сердце.
Дождь бы пошел, что ли. Веселое солнце раздражало, словно издевалось.
— Его похоронили?
— Еще нет.
— Я пойду на похороны! — тихо сказала она.
— Пойди, — равнодушно согласился Павел.
Видеть мать не хотелось, но спорить с ней не хотелось еще больше.
— Она его сестра, Паша, — строго сказала бы бабушка. — Она имеет право похоронить брата.
Бабушка всегда старалась поступать по правилам.
— Решу, когда похороны, позвоню, — пообещал Павел. — На этот номер позвонить?
— На этот. Паша…
Павел не дослушал, сбросил вызов.
Сев в кресло, потянулся к мышке, чтобы разбудить дисплей, но отдернул руку и тупо уставился в темный экран.
Вероника примчалась, когда Агата обнаружила в только что написанном куске программы ошибку. Ее она отыскала быстро и порадовалась, что догадалась тестировать программу по мере написания, а не потом всю целиком. Тогда обнаружить ошибку было бы куда сложнее.
Вероника подвинула стул, села рядом с Агатой и потребовала:
— Быстро говори, что за красавчик тебя подвез!
— Откуда ты знаешь? — засмеялась Агата.
Прощаясь с Кириллом, кроме Павла, она никого не видела.
— Земля слухами полнится, — фыркнула Вероника.
— Нет, правда! Откуда ты знаешь? Вероника, скажи, пожалуйста. Я умру от любопытства.
— Не умрешь! От любопытства еще никто не умер, — Вероника засмеялась, но потом сжалилась. — Катя из бухгалтерии тебя видела.