— Тоже голова пухнет? — улыбнулся Дмитрий Кириллович.
— Пухнет, — вздохнула Таня. — Вот обмен затеяли…
— Что за обмен?
— Костиной квартиры.
И Таня, доверившись потеплевшему взгляду отчима, его участливому и одновременно озабоченному голосу, слово за словом рассказала о бесполезных пока хлопотах по обмену квартиры и о том, ради чего вообще затеян обмен.
Картошка сварилась. Дмитрий Кириллович слил воду и опять оседлал табурет напротив Тани.
— Очень непростое дело — обмен квартир, — согласился он. — Каждый ищет какую-то свою выгоду.
— Но находят же, меняются.
— И годами ищут.
— Я знаю, — кивнула Таня. — Но Костя ведь так долго не может. Петр Семенович через полгода вернется.
— И никаких-никаких результатов пока?
— Никаких, — печально подтвердила Таня. — Сегодня, правда, Костя еще пошел куда-то смотреть…
— Обожди, Таня, а почему так уж обязательно надо менять квартиру?
— Я же вам говорила: чтобы Петр Семенович, ну… заново будто бы жить начал. Изменить саму обстановку.
— То есть, как принято сейчас выражаться, создать новый психологический климат, — сказал Дмитрий Кириллович. — Это я понимаю. Резон, конечно, есть… И все-таки — почему непременно обмен? Говоришь, изменить обстановку? Так и надо ее изменить.
— Я не понимаю, — сказала Таня. — Вы о чем говорите? Как изменить обстановку? Вещи?
— Тоже было бы неплохо.
— Что, эти вещи продать, а купить новые?
Дмитрий Кириллович подергал себя за бороду.
— Разумеется, тоже далеко не простое дело… Но хотя бы создать другой интерьер. Поменять вещи местами, покрасить совершенно иначе комнаты, полы. Например, зеленой краской. Или белой. Весьма неожиданный цвет для пола. На окнах заменить шторы. Что еще? Да многое можно придумать…
Удивленная Таня слушала с интересом. Но было на лице и сомнение. Сказала:
— Но разве это…
— Очень большое значение может иметь, самое решающее. — Дмитрий Кириллович угадал ее недоверие. — Тут наука последнего слова еще не сказала. В практике это, к сожалению, пока мало учитывается. Но резервы здесь — огромные.
Услышанное было так ново, странно. Осмыслить всего Таня еще не могла.
— Ну, а люди… с которыми Петр Семенович раньше встречался. Ведь они останутся. Дядя Гриша есть там такой, его приятель. Они пили вместе. Тот совсем…
— А где гарантия, что на другой квартире не окажется такого дяди Гриши?.. Проблему я так разумею: главное, изменить сам стиль жизни, чтобы другие ценности появились. Его лечат сейчас, то есть как раз и меняют тот привычный для него стиль. Создают новый, здоровый, который и надо будет закрепить… Я сложно как-то говорю, — чуть сконфуженно улыбнулся Дмитрий Кириллович.
— Нет, я поняла, — серьезно сказала Таня. — Это интересно, что вы говорите…
Глава двадцать седьмая
Юлька сидела за столом, подперев кулаками острый подбородок, и терпеливо ждала, когда серые глаза брата перестанут наконец ходить из стороны в сторону. Вот уже донизу дошли, а на другой странице — новый заголовок. Там он читать не будет. Не задали.
Все знала Юлька! Костя вздохнул, отдуваясь, как после тяжелой работы, и закрыл учебник истории.
— Все? — спросила Юлька. — Теперь со мной занимайся. Ну, спрашивай!
Костя взглянул на часы.
Юлька, и не поворачивая головы, знала, куда он посмотрел:
— Спать еще рано. Ну давай же!
— Четыре прибавить шесть, — сказал Костя.
Глаза Юлька закрыла, губы сложила трубочкой:
— Сейчас, сейчас… Десять! Правильно?
— Угадала.
— Не угадала. Я считаю. В уме. У нас в группе только Вадик лучше меня считает. Говорит, что станет отличником. Хвастун! Будто я не стану! Ты мне, Костя, побольше задавай.
— Восемь прибавить пять.
Целую минуту Юлька шевелила губами.
— Семнадцать!
— За такой ответ, знаешь, какая тебе оценка?
— Пять!
— Да три вычесть. Сколько будет?
— Мам, — насупилась Юлька. — Чего он! Двойку мне поставил.
Анна Ивановна, гладившая на другой половине стола Юлькино платье, сказала:
— Сосчитала неправильно. Пять да восемь — тринадцать.
— Костя, загадывай еще.
— Да не мучай ты его! — Анна Ивановна выключила перегревшийся утюг. — Видишь, устал Костя. Задают много.
— Это устал, когда к дядьке ходил. Меняться.