— Петя, стихи не получаются? Ничего, потом придет вдохновение… Впрочем, могу дать заказ — напиши свои впечатления об экскурсии. Не выйдет в стихах — давай прозой. Серьезно, до каникул надо хотя бы еще один номер стенгазеты выпустить. Договорились? Так что смотри не опаздывай, в 15.20 собираемся на площади Героев.
Не сильно обрадовался Курочкин заказу комсорга, однако настроение его все же поднялось. Хорошая она девчонка, жалко, что с Гудиным так подружилась. Теперь и не прячутся — вместе идут из школы. Теперь уж не пошлешь к ней на парту записочку: «Изменила нам Березка…» Нам! Это и Олегу, значит? Нет, все — распался дуэт. «Одна лишь боль воспоминаний еще живет в душе моей… Э, погоди, — подумал Петя, — это я, кажется, у кого-то из великих сдернул?..»
Дома Петю снова потянуло на стихи. Сидел, грыз кончик шариковой ручки, но чего-то путного, достойного внимания «общественности» создать не удалось.
Стихи эти чуть не вылезли Пете боком. Когда оторвался от исчерканного листка, часы показывали ровно 15.00 по московскому времени. А ведь надо трамваем добираться!
Хорошо, что успел, едва не на ходу вскочил на заднюю подножку девятого номера.
Пока ехал к площади Героев, опять стал думать о Любе Сорокиной. Конечно, разве она обратит на него внимание! Длинный, рыжий… Это самому про себя думать приятно: «золотоволосый» или «златокудрый», а на самом-то деле — рыжий. И в школе всегда так дразнили. Сейчас вот что-то перестали. Может, рост имеет значение, опасаются. А Люба… У-у, Люба! Как посмотрит зелеными глазами!.. Странно: совсем недавно еще зеленые глаза ее вроде и не очень трогали. Любка и Любка! Вертихвостка! Так о ней думалось. Да такой, в общем, и была… А потом… Что потом? На собрании выступила?.. Кто знает, может быть, и после этого. Ведь — на самого Чинова! Да как! Нет, Люба — это уже не Любка. Не так все просто… Может, и Олег стал особенно увиваться за ней после того собрания? Подчинить хотел. Чтобы не бунтовала. Идиот! Пальцы на щеке так и отпечатались!.. Интересно, придет она сейчас на экскурсию? Вряд ли. Переживает… Вот и в девятых классах о ее пощечине слышали. Все знают… Олег, конечно, тоже не придет. «Я, например, — подумал Петя, — на его месте ни за что бы не пошел».
Про Олега Курочкин угадал. А Люба… Ее синюю куртку с белой опушкой Петя заметил еще из окна трамвая.
Оказалось, что все уже собрались, похоже, только его и ждали. На опоздавшего накинулись дружно, без смеха и шуток. Видно, резковатым, сырым ветерком все остатки терпения выдуло.
Тане даже сделалось жалко бедного Курочкина, хотя перед этим сильнее всех выражала недовольство.
— Ребята, — сказала она, — у Пети была уважительная причина: готовился к поэтическому репортажу. Идемте! Больше ждать никого не станем.
— А кого ждать? Все и пришли.
— Ну не все… — фамилию Олега Таня произносить не хотела, — но достаточно. Думала, меньше придет…
Сначала им показали ротационный цех. Наверное, для того, чтобы потом уже ничего не было страшно. Это главная машина типографии, на которой печатают газеты и журналы. Огромная, высокая, она с плотным, завывающим шумом вращала колеса, толстенный, как бочка, рулон бумаги, барабан с матрицами (так назывались металлические отливки с текстом); непрерывной белой лентой бежала бумага, прижималась к барабану, летала где-то вверху, внизу и в конце своего запутанного пути обрезалась, сгибалась хитро и, топорщась быстрым веером, укладывалась в виде готовых газет ровной кипой.
Даже девчонки, поначалу в страхе затыкавшие уши, стояли, открыв рот, и как завороженные смотрели, смотрели. Ребят и подавно нельзя было оторвать от захватывающего зрелища.
Но пора было и уходить. Не одну же эту исполинскую машину пришли смотреть.
В наборном цехе было куда тише. Будто частый журавлиный клекот слышался. У линотипов (сколько новых слов ребята узнали!) сидели в основном молоденькие девушки. Словно играючи, они легко касались пальцами клавишей и успевали поглядывать на экскурсантов.
Здесь тоже было интересно. Катя Мелкова, радостная и гордая, что сумела все организовать, привести сюда ребят из класса, что они сейчас все это видят и удивляются, взяла Таню за руку и доверительно сказала:
— Мне больше всего эти машины нравятся. Тоже хочу выучиться на линотипистку. Я работала уже немного, пробовала. Так интересно…
— Ты, значит, в училище пойдешь? — спросила Таня.
— Да, вот закончу восьмой и поступлю.
— Вот как… — Таня огорчилась. — А я думала, вместе будем.