Информация Тани была неполной. Не сказала о том, что Татьяна Сергеевна совсем не случайно оказалась у хозяйственного магазина. Сделала изрядный крюк, чтобы попасть туда. Впрочем, этих подробностей Таня и сама не знала.
У магазина они подтвердили свою очередь женщине в зеленом платочке, и Костя пошел проводить Таню.
Вечер еще не наступил. Откуда-то, наверное из городского сада, доносились звуки эстрадного оркестра. Во дворах было непривычно тихо. Ребята разъехались по лагерям, к морю, в деревни к бабушкам. А остальные, наверное, уселись у телевизоров смотреть по второй программе «Спокойной ночи, малыши».
Солнце, светившее днем, спряталось за тучами, подул ветерок, ясно донося густой, сладковатый запах липы.
— Не холодно? — спросил Костя, поглядев на Танины открытые до плеч руки.
— Нет, — покачала головой Таня, а сама поежилась. Потом едва заметно улыбнулась: — А помнишь, зимой к школе шли, ты меня вел под руку.
— Не я, — смутился Костя. — Это ты меня вела… Нет, тебе холодно. Чего же я… — Он быстро снял с себя куртку и накинул ей на плечи.
А Таня ожидала, что возьмет ее под руку. Так хотелось этого! Сейчас же на плечах, закрывая руки, лежала его курточка. На миг сделалось обидно. Но лишь на миг. В следующую секунду вдруг радостно подумалось: как хорошо, что не взял. Вот Олег сразу бы воспользовался. И наговорил бы комплиментов, играл бы голосом, нашептывал на ухо… Хищный, льстивый, неискренний.
Какие они разные — Олег и Костя! Олег — сплошная броскость: в словах, в одежде, в свободных движениях. А Костя — будто весь в себе, скован, немногословен, даже робкий. Но это раньше таким казался Тане. Теперь знала его и находчивым, и добрым, и смелым, и беззащитным.
— Какая теплая у тебя курточка. Спасибо… — Девочка благодарно взглянула на Костю. — Я не рассказывала тебе. У меня какие-то новые отношения сложились с отчимом…
Костя слушал с большим интересом.
— Так это же хорошо. Очень. Я рад за тебя… Только почему тон у тебя такой грустный?
Пришлось поделиться и тем, сложным, и для самой еще мало понятным, что, однако, тревожило и печалило.
Костя слушал, не перебивал. Потом долго молчал. Уже недалеко от ее дома сказал наконец, как бы взвешивая каждое свое слово:
— Таня, ты так не переживай. Не надо. Правда. У тебя же сердце доброе, я знаю. И большое. В нем и на двоих должно хватить места.
— Спасибо, — шепнула она благодарно и сняла курточку. — Как жалко, что завтра не смогу быть с тобой в магазине. Соревнования между отрядами проводим. Я ответственная…
— Да о чем говорить! И сам справлюсь. Все будет нормально.
— Обои веселые покупай. К зеленому полу, понимаешь?..
— Не волнуйся, самые лучшие выберу…
И все же, стоя в кабине лифта, бегущего вверх, Таня ругала себя: «Ах, как же не догадалась попросить бабушку, чтобы помогла выбрать!..»
Таня считала, что кого-кого, а бабушку свою она знает, как саму себя. Оказалось, нет. Тревожилась, что не попросила выбрать обои, а Костя пришел утром в магазин, смотрит: Татьяна Сергеевна в очереди. Увидела его, заулыбалась:
— Побоялась, вдруг, думаю, не пустят, не признают в очереди. Смотри, народу-то собралось! Да, все хотят в красивых квартирах жить. Время такое.
— Очень грамотно рассуждаете, гражданка! — сказал высокий мужчина пенсионного возраста, стоявший впереди Татьяны Сергеевны. — Вот сын у меня. Прошлым летом машину купил, месяц назад в новую трехкомнатную квартиру вселился. Завод дал. Все удобства. Живи. А ему — не те обои. Отчего? Из капризу? Не-ет. Уровень вырос, запросы! Правильно, гражданка, заметили: время такое…
Много всяких разговоров наслушался Костя, пока не оказались они с Татьяной Сергеевной у заветного прилавка. Обои заранее присмотрели, двух расцветок. Кремовые, с золотистыми узорами, и сиреневые — по всему полю фигурные подсвечники с четырьмя белыми свечами.
И тот пенсионер для своего сына взял такие же, сиреневые. «Значит, правильно я выбрал. Хорошие», — подумал Костя.
У кассы Татьяна Сергеевна спросила:
— Денег хватит?
— Конечно! — Костя поспешно вытащил кошелек. — Мама зарплату получила.
Пришлось бы одному тащить обои — десять раз вспотел бы. От помощи Татьяны Сергеевны отказываться Костя не стал. До его дома на улице Димитрова троллейбус домчал их так быстро, что Костя и не заметил, все на ровненькие рулоны обоев посматривал.