дверь ворвался ветер и ожег лицо Лукина. Только молодого рулевого этим не напугаешь: хотя на военном флоте он и новичок, но с морем дружен с пеленок, в поморском поселке родился и вырос.
Рывком распахнув дверь, лейтенант прыгнул в рубку и приказал строго, взволнованно:
— Поворот на обратный курс!
Снова катер валится на борт, снова за его кормой изгибается пенистая дорожка, и снова впереди огни — зеленые, чуть зеленоватые, ярко-красные и лишь розовые. А из непроглядной черни, с запада, быстро приближаются огни военного корабля. Вызывающей яркости огни. Лукину они почему-то напоминают горящие злобой волчьи глаза.
Призывно, набатно звучит колокол громкого боя. И, едва взорвались его первые звуки, о палубу ударился обледеневший люк кубрика. Матросы, на бегу надевая шинели и полушубки, выскочили наверх. Выскочили на палубу — сорвали заледеневшие чехлы с пушек и пулеметов и еще через несколько секунд — доклад:
— Катер к бою изготовлен!
Сейчас катер и его команда, если вражеский корабль хотя бы носом своим пересечет незримую морскую границу, вступят в бой. В неравный бой вступят: морской охотник по сравнению с эсминцем, что лодочка против парохода. И все же он, морской охотник, полным ходом идет навстречу врагу: для того и построен и вооружен, чтобы вступить в бой, когда потребуется. Похоже, такая минута настала.
Среди рыбацких огней движение: некоторые рыбаки, видимо, уже знакомые с повадками «гостей», торопятся отойти в сторону.
Эсминец все ближе, ближе…
Его огни почти в центре рыбацкой флотилии…
— Не видит он, что ли, рыбаков? — вырвалось у Лукина.
Лейтенант ничего не ответил. Его руки замерли на рукоятках машинного телеграфа, сам он подался вперед; словно собирался подтолкнуть катер, если тот вдруг замедлит бег.
Огни одного из рыбачьих судов качнулись и погасли. Вместо них на морского охотника теперь со звериной, лютой злостью таращились огни фашистского эсминца.
— Разрезал! Судно, подлец, разрезал! — ужаснулся Лукин.
Лейтенант перевел ручки машинного телеграфа на самый полный и катер рванулся, вздыбив нос.
Еще несколько секунд стремительного сближения и, заглушая рев мотора, рявкнут пушки, обжигая волны пламенем взрывов.
Еще только несколько секунд…
И тут эсминец почти лег бортом на гребни волн, изменил курс, отошел от границы запретной зоны. Отошел и включил прожектор. Его холодный луч бесстрастно скользнул по черной поверхности моря, мимоходом цапнул несколько рыбачьих судов и, равнодушный, остановился там, где еще две минуты назад исчезли огни. До малейшей складочки высветил воду, и поэтому Лукин прекрасно видел беспомощно задранный к небу нос судна. На его палубе были два человека. Они хватались руками за снасти, изо всех сил пытались удержаться на покатой палубе. Рыбаки, похоже, не могли понять, что их судно идет ко дну.
Прожектор погас так же внезапно, как и вспыхнул. Огни эсминца быстро растаяли, погасли во мраке ночи. Непроглядной стала ночь.
— Так и знал! — зло сказал лейтенант, стукнув кулаком по стенке рубки. — Включить прожектор! Приготовиться к спасению утопающих!
Морской охотник идет предельно быстро, но хочется, чтобы он летел: разве продержится человек несколько минут в ледяной воде?
Прожектор ощупывает покачивающиеся на волнах обломки.
— Вижу двух человек! — радостно кричит сигнальщик.
Теперь видит и Лукин. Уцепившись за обломок мачты, рыбаки смотрят на несущийся к ним катер. В глазах их страх: спаситель или новый убийца торопится?
И вдруг один из рыбаков скрылся под водой. Силы покинули его, или он не захотел испытывать судьбу?..
Обломки мачты уже рядом. Моторы застопорены. Несколько матросов легло на палубу и протягивают руки к рыбаку. Однако повезло боцману: он ухватил норвежца за ворот куртки.
Волны медленно покачивают обломок мачты, перекатываются через него…
Пока спасенного рыбака оттирали суконками и спиртом, подошли рыбачьи суда. Многие подошли. Они доверчиво грудились вокруг морского охотника, на их палубах стояли рыбаки. Суровые и огромные в своих неуклюжих одеждах, они молча толпились у бортов. Некоторые злобно осматривали темный горизонт.
Одно судно пришвартовалось к борту морского охотника. На него и передали спасенного рыбака. Уже согревшийся и оживший, он торопливо сказал что-то, схватил и притянул к себе руку лейтенанта, хотел поцеловать ее. Лейтенант обнял его за плечи и похлопал по спине, подрагивающей от плача.
И тут рыбаки заговорили все разом. Одни из них грозили кулаками черному западу, другие — благодарили моряков, а кто-то даже поставил на палубу морского охотника большую корзину рыбы. Лейтенант попытался было вернуть ее, но рыбаки так посмотрели на него, что он снова поставил ее на палубу, и, махнув рукой, ушел в рубку.