Никитенко тяжело вздохнул, завел ремешок фуражки под подбородок и сказал зло, словно отрезал:
— Дойдем.
— Тогда готовься к приему пассажиров, а я мигом, — оживился майор, спрыгнул на берег и побежал к черному провалу, издали заметному в береговом обрыве.
А самолеты все бомбили город. Вот бомба упала в дом. Он словно подпрыгнул, потом осел и рухнул грудой битого кирпича. Над ней повисло облако пыли. В воздухе, будто снежные хлопья, плавали пух и перья. Не один, многие дома так рушатся.
— Глянь, мичман, — должно быть, уже не в первый раз говорил пулеметчик Карпов, дергая Никитенко за рукав кителя.
Никитенко оглянулся. По берегу, заваленному скрюченными рельсами, лавируя между обломков железнодорожных вагонов, шли майор, две женщины и группа детей, одетых одинаково. Шли они торопливо, поглядывая на небо, с которого ежеминутно мог спикировать на них самолет.
— Чего стоите? Помогай! — рявкает мичман, спрыгивает на берег, хватает парнишку, который стоит ближе всех к катеру, и передает его выскочившему из рубки Загитуллину. Тот бережно принимает мальчугана.
Никитенко казалось, что вся погрузка длилась несколько секунд. Однако немецкий летчик уже заметил оживление на берегу: один «юнкере», перевернувшись через крыло, бросился на катер. Немедленно Карпов вцепился в ручки пулемета — и белая трассирующая лента вспорола небо перед самолетом. Никогда Карпов не бил по самолетам такими длинными очередями, а сегодня — бьет. Однако Никитенко не кричит на него, не приказывает экономить патроны: он понимает, что пулеметчик отпугивает фашиста, испытывает его нервы. Немецкий летчик, конечно, не знает, что в ленте нет ни одной бронебойной пули, он видит только плотную строчку несущихся к нему светлячков и, торопливо хлестнув по катеру из пулемета, рванул самолет к туче дыма. Карпов для страховки бьет ему вдогонку.
— Понимаешь меня, мичман? — спрашивает майор. — Эти ребята — воспитанники детского дома. Их друзей ночью погрузили на катер, да немцы утопили его… Эти все видели… А на том берегу немцы разбомбили железную дорогу. Доставь ребят в Петропавловку. Военный Совет за этим следит. Да слушаешь ты меня или нет?!
Никитенко слышал все, но разговаривать было некогда: едва исчез в туче дыма первый самолет, как на катер бросился второй. Желтобрюхий, с черными крестами «юнкере» падал на катер, казалось, намереваясь раздавить его своим весом. Навстречу пикировщику с катера теперь тянулись уже две трассы: это Загитуллин схватил ручной пулемет и пришел на помощь Карпову, который опять не жалел патронов.
Никитенко торопливо козырнул майору, шагнул в рубку и крикнул мотористу:
— Полный назад!
Катер дрогнул и отошел от мостков. В это время фашистский летчик дал очередь. Пули прошили фанерную рубку, одна из них обожгла плечо мичмана. Еще мгновение — и самолет, тенью мелькнув над катером, ушел к городу. В рубку вернулся Загитуллин, взялся за штурвал, скупо бросив:
— Атаки отбиты.
Ошибся Загитуллин: вывалившись из-за домов, теперь на катер пикировали два самолета. Никитенко увидел их в тот момент, когда рулевой открывал дверь рубки. Увидел — и сразу ему стало ясно, что еще мгновение — и обрушат летчики свои бомбы на катер. Мичман резко переложил руль на борт и, отшвырнув Загитуллина, метнулся к переговорной трубе.
— Самый полный назад! — крикнул он.
Теперь опять к штурвалу. Но на пути — одна из женщин.
— Товарищ командир, — начала она.
Секунда промедления решала судьбу катера, судьбу детей.
— Марш в кубрик! — заорал мичман.
Женщина с недоумением и испугом посмотрела на перекошенное яростью лицо мичмана, обиженно поджала губы и шагнула на трап, ведущий в кубрик. В это время рядом с катером, у его левого борта, взорвалось пять бомб. Катер положило на борт. Женщина успела заметить желтую волжскую воду, пенящуюся у иллюминаторов, и свалилась на палубу.
Когда катер выравнялся, женщина поднялась. На нее с удивлением смотрели испуганные дети. Ей стало до слез обидно и за грубость мичмана, которой она не находила оправдания, и за свое падение.
— Злыдень, — прошептала женщина и уселась рядом с ребятами на матросский рундук.
Город скрылся за поворотом реки. Видна только дымная шапка, нависшая над ним. Спокойная Волга несет катер, кажется, что все страшное позади. Но и сейчас у него три врага. Первый — фашистские самолеты. Они рыскают над Волгой, стараясь найти притаившиеся пароходы, баржи и катера. Нашли — немедленно в крутое пике. А еще через несколько секунд обрушатся на людей бомбы, дробно застучат пулеметы.