— Благодать-то какая… Красотища, что у нас на Урале.
Нет таких тополей на Урале. И местность вовсе не похожа на родные зеленые горы. Но Бушмакин сейчас всем доволен, вот и хвалит, что видит. К самому дорогому приравнивает.
Потом Бушмакин опустился на землю, казалось, только на мгновение прикрыл глаза веками и вдруг уснул. Он не слышал, не чувствовал, как танкисты осторожно перетащили его на подстилку из веток, уложили там и даже разули. Он спал спокойно, как спит человек, выполнивший очень трудную, но крайне нужную работу.
Спящим его и увидел комбриг. Постоял и спросил:
— Давно?
— Минут двадцать, — торопливо ответил Головачев. Бушмакин спал уже больше часа, но Головачев не стыдился этой своей лжи: должен ведь когда-то и Петрович отдыхать?
Командир бригады помолчал и опять вопрос:
— Трофеи есть?
— Три орудия, пять станковых пулеметов, две автомашины, продовольственный и вещевой склад захватили, — доложил командир первой роты старший лейтенант Вотинов. На его щеке багровый рубец, след недавнего ранения. Он перекашивает лицо и поэтому кажется, что старший лейтенант все время усмехается недобро.
— Хорошо… Очень хорошо, — сказал командир бригады, глядя на спящего Бушмакина и думая о чем-то своем. — Сколько врага побили — уже знаем… Бушмакина разбудить через тридцать минут. И пусть немедленно свяжется со мной.
И его разбудили через полчаса. Чертыхнувшись, он потянулся к телефонной трубке.
В это время в Перми, придя домой с работы, его жена увидела треугольник воинского письма и, не раздеваясь, только спустив на плечи головной платок, развернула и прочла:
«Дорогие мои!
Жизнь моя идет нормально, как и полагается на фронте. За меня не беспокойтесь: машина надежная, броня у нее подходящая, да и начальство бережет нас, в бой редко бросает. Больше постреливаем с закрытых позиций. Это когда ни ты врага, ни он тебя не видит.
А как дела у вас? Главное — себя и ребят береги…»
В маленькой комнате, бревенчатые стены которой потемнели от времени, сидят командиры батальонов танковой бригады и пехотной дивизии. На простом обеденном столе — карта. Постукивая по ней пальцем, говорит командир дивизии:
— Как видите, на подступах ко Львову фашисты здорово укрепились и все наши атаки пока бесплодны. Львов, буквально, опоясан дотами, дзотами и прочей гадостью… А взять Львов надо! Иначе…
Он не договорил, что иначе. Но его поняли. Иначе — враг еще больше укрепится, подтянет силы и тогда взять город удастся лишь после очень упорных боев. Может, даже и не город, а то, что останется от него. Иначе — потери времени и темпа наступления, иначе — многие павшие советские солдаты, которые могут уцелеть, если в город ворваться сейчас.
— Ваше мнение, товарищи? — заметно нервничает полковник.
Офицеры молчат. Они видят лишь один путь овладения городом — немедленно и с еще большим упорством штурмовать укрепления.
— Я думаю, что надо обойти укрепленный район и ударить по городу с тыла.
Все повернули голову в сторону говорившего, старались рассмотреть его. Он понял общее желание и вышел к свету.
Прошел только год со времени Курской битвы, а виски Бушмакина уже основательно подернулись сединой, на лице добавилось морщин. Только глаза также молодо и задорно светились из-под кустистых бровей, словно заверяли, что все прочее — мелочи.
— Я за то, чтобы танки обошли укрепления и ударили по ним с тыла. Всем остальным именно в этот момент атаковать с фронта.
Минута тишины, и вдруг сразу заговорило несколько человек:
— А как ты его обойдешь, как?
— Через эти чертовы леса пехоте не продраться, а он хочет с танками пройти!
— Это тебе, Алексей Петрович, не по степи ветром носиться!
Командир дивизии постучал карандашом по столу.
Разговоров будто не бывало.
— Кто просит слова?
— Разрешите мне? — поднялся один из офицеров, привычным движением расправил гимнастерку и начал: — Мы уважаем майора Бушмакина. За боевые дела он награжден орденами Кутузова, Красного Знамени и Красной Звезды. Да, он мастер походов по вражеским тылам. У нас еще свежо в памяти, как он со своим батальоном прошел по вражеским тылам около восьмидесяти километров, разгромил танковое училище, оседлал перекресток дорог и продержался там до тех пор, пока мы не подошли. Целый эсесовский полк с самоходками и танками атаковал его, но не смог осилить!.. К чему это говорю? Храбрости и умения воевать — Бушмакину хватает. Но сегодня он зарвался…