— Что вас пугает в моем плане? — насупился Бушмакин. — Леса непроходимые?.. Правда, есть в них дубы, что взводом не обхватишь. Но есть ведь и потоньше? Так кто же тебя толкает на тот дубище?
— Короче говоря, майор Бушмакин, вы беретесь зайти в тыл укреплений? Со своим батальоном зайти? — спросил командир бригады.
— Так точно, берусь.
Ответ весомо лег в настороженную тишину. Стало слышно потрескивание фитиля в гильзе снаряда, чадившей на столе.
— Сколько времени нужно на подготовку к рейду?
— Батальон готов.
— Добро.
Офицеры разошлись. Многие из них с сожалением поглядывали на Бушмакина, размашисто шагавшего к своим машинам: им казалось, что непосильную ношу взвалил на себя майор. Зачем на трудности напрашивается, если их и так хватает?
Вечером следующего дня все свободные от службы потянулись к месту стоянки батальона Бушмакина. Там заканчивались последние приготовления, экипажи машин в последний раз осматривали, проверяли крепление всех винтов и гаек. Тут же были и командир бригады со своими штабными офицерами. Они выискивали недоделки, но придраться ни к чему не смогли.
Под днищем танка лежит старшина Головачев и ворчит:
— Другие жир нагуливать будут, а нам опять кишки трясти по вражеским тылам.
Ворчал старшина Головачев, но в голосе его улавливались нотки одобрения. И даже гордости за решение командира.
Башня танка развернута орудием назад. Он медленно движется вперед, упирается в ствол дуба. Влажная земля черными комьями летит из-под гусениц.
Дуб дрожит, покачивается, но еще держится.
Надсаднее взвывает мотор танка.
И дуб, словно нехотя, клонится, клонится, клонится…
Упал дуб! Танк переполз через него.
— Сменить головной танк, — приказывает Бушмакин. Он все время идет рядом с головной машиной. Он не замечает нежной зелени листвы, его не привлекает пение птиц, слышное в короткие минуты передышки. Ему не жаль и дубов, ложащихся под гусеницы. Он сейчас даже ненавидит их за мощь, за ту силищу, с которой они вцепились корнями в землю. Ему сейчас милее всего мелкий осинник: батальон ходом проскочил бы по нему!
Очередной танк выходит вперед. Из его люка выглядывает Головачев, подмигивает и спрашивает:
— Сколько еще осталось, товарищ комбат?
— Километров семь.
Значит, за пять часов хода одолели только один…
— Не дрейфь, комбат! Все дубы в щепки сокрушим, но пробьемся!
Валятся деревья, валятся. Часто меняются танки, прокладывающие дорогу. Просека остается там, где прошел батальон.
— Здравствуй, Алексей Петрович, здравствуй, — говорит командир бригады, крепко жмет руку и заглядывает в глаза. Они у Бушмакина по-прежнему молоды. Только, вроде бы, усталость в них заметна. И он спрашивает: — Очень трудно было? Вымотался?
— Другим больше досталось.
— Ну, расскажи, как провел рейд. Подробнее рассказывай, время есть. Где и с кем встретился? Что от того осталось? Рожки да ножки?
— Рейд прошел обыкновенно. Вышли, значит, из леса и понеслись по шоссе. А остальное — написано, — и Бушмакин протягивает отчет о рейде.
Командир бригады почти выхватывает его и прячет в карман:
— Ты своими словами, с подробностями расскажи.
— А чего рассказывать? Задание выполнили и все…. Будут какие приказания или разрешите идти?
Командир бригады нахмурился, но ответил спокойно:
— Скупой ты на слова, Алексей Петрович… Что ж, иди.
Бушмакин вышел и за дверью тайком облегченно вздохнул: пронесло! Уж очень неприятно рассказывать о том, как воевал твой батальон. Когда его хвалишь, то вроде и самому себе славу поешь. А отчет — документ официальный, там все сказано точным языком цифр. Вот его начальство пусть и штудирует. И Наградные листы — тоже. В них о подвигах лучше говорится. И только чистая правда.
Командир бригады внимательно прочел отчет, некоторые места подчеркнул. Потом долго сидел, о чем-то думая. Наконец взял Наградной лист и стал заполнять его. Он написал, что «батальон под командованием майора Бушмакина проложил себе дорогу через лес, считавшийся непроходимым для танков, и прошел по вражеским тылам более пятидесяти километров. Во время этого дерзкого и умело организованного рейда уничтожено несколько автоколонн противника, минометных и артиллерийских батарей, порвана связь, посеяна паника во вражеском тылу и главное — рейд дал возможность покончить со Львовской группировкой противника.