Зофия медленно постучалась и отошла в сторону. Из-за двери показался высокий мужчина в белом халате с бледным лицом, на котором виднелись скулы, носом-горбинкой и пустыми тусклыми глазами, смотревшими в никуда. Окинув мать и дочь взглядом, он спокойно произнёс:
-Guten Morgen, вы, я так полагаю, фрау Мауэр?
Зофия кивнула.
-Bitte komm,– вздохнул мужчина и, развернувшись, провёл худой жилистой рукой по своим чёрным, местами начавшим седеть волосам.
Кабинет состоял из двух комнат, одна из которых была закрыта. В первой прямо на против двери было окно, из которого открывался вид на крохотную улочку, рядом с ним стоял неширокий стол из тёмного дерева. На нём лежало несколько небольших разрозненных стопок пожелтевшей бумаги: таблицы, списки, пустые листы, выдранные из большого медицинского журнала, и прочая макулатура, сам же медицинский журнал пылился на выдвижном ящике под столом, прикрывая уже исписанные ранее листы. Позади стола к стене прижимался пустой шкаф со стоящими там двумя старыми справочниками. Напротив стола стояла маленькая кушетка, а около него – мусорное ведро, забитое скомканными листками. Гретхен уселась на кушетку, пока мать разговаривала с доктором и наблюдала, как её тонкие пальцы ловко перебирают документы, собранные в папке. После нескольких минут работы с бумагами, Зофия подошла к Маргарите и взяла её за руку.
-Маргарита, meine liebes Mädchen. Извини меня пожалуйста за то, что я сделала. Обещаю, я буду жить ради тебя и только ради тебя. Ich… ich liebe dich… - из глаз Зофии потекли слёзы, она отвернулась и закрыла лицо руками.
-Mама, не плачь, прошу тебя, не плачь, мама! Я и папа будем заботиться о тебе, мы не бросим тебя!
-Папа… - Зофия подняла голову и посмотрела в окно, её тушь изящно потекла по щекам – Папа…
Маргарита почувствовала руку доктора на своём плече и встала, вскоре они вдвоём скрылись во второй комнате. Она была практически полностью пустой и ослепительно белой, светодиодная лампа мелькала наверху, испуская мутный зелёный свет. В центре комнаты стоял операционный стол с мягким подголовником и креплением для стойки с медикаментами справа, рядом стояла тумба, на которой лежал пакет с перчатками, вдалеке так же, как и в первой комнате, стоял шкаф, на этот раз полностью пустой.
-Legen bitte- сказал врач, указав на стол. Пока Гретхен ложилась, сняв обувь и очки с толстой округлой оправой, он подошёл к чистой раковине, надевая перчатки.
Свет давил Маргарите прямо в глаза, отчего она немного съёжилась. Вскоре Гретхен почувствовала доктора рядом с собой, он надел ей на лицо запотевшую маску и включил аппарат, находившийся под столом. Сделав несколько вдохов, глаза Гретхен начали слипаться, а сама она почувствовала, как постепенно погружается в темноту, сопровождаемую отголосками мутного света…
Через несколько минут доктор вышел из комнаты, Зофия тут же подбежала к нему.
-Что с ней, доктор?
-Она спит, всё хорошо. Но есть один момент, о котором я забыл вас предупредить. Я перепроверил её анализы, флормидал должен подействовать на неё не так, как на обычного человека. Вместо кратковременной амнезии она забудет всё, что было за последние несколько недель. У вас ведь не произошло ничего важного в этот промежуток времени? Ещё можно остановить процедуру.
-Нет, нет, ничего… -спешно ответила Зофия, – совсем ничего, продолжайте.
-Точно? -переспросил доктор.
-Да, продолжайте, прошу вас,- в её голосе чувствовалось волнение.
-Хорошо…
К полудню небо заволокло серыми тучами, ветер утратил свой приятный аромат и стал холоднее и резче. Деревья точно поблёкли, как и весь город, утратив краски солнечного утра. В этой погоде чувствовалась настоящая осень с её холодным, пробирающим до костей ветром, худощавыми, ослабшими деревьями, ронявшими листву под тяжестью холода, мокрой землёй с вязкими грязными лужами, настолько мутными, что в них не видно было дна. Трава, старавшаяся пробиться между камнями, точно завяла и поникла, и даже сельский пейзаж, щедро одаренный свежей зеленью, теперь внушал какую-то тяжёлую тоску, заставляя задуматься о том, насколько же быстро может меняться погода.