-Париж, Париж… Не сегодня, так завтра начнётся война, ты думаешь Гитлер не захватит Францию? Я даже уверена, что Франция будет захвачена одной из первых, если не первой. Он не ожидает там встретить большое сопротивление, да он и прав… Во Франции очень много людей, лояльных нацистам.
-Я всё понимаю, но из Франции можно перебраться в Великобританию, а оттуда в США, а там можно скрыться от всего мира где-нибудь в Южной Америке. Ведь, если мы останемся… Нас обязательно раскроют. А знаешь, что делают с лесбиянками в Гестапо? Их насилуют каждый день по 20-30 солдат, а после избивают, а на следующий день опять насилуют, и так постоянно, пока ты не умрёшь или тебя не отправят в тюрьму. А в тюрьме ещё хуже. Таких, как мы помечают чёрными треугольника, а это- смертный приговор. Меченных бьют и насилуют даже другие заключённые…
Эмилия зарыдала и положила голову на грудь своей подруги. Маргарита легонько оттолкнула её, взяла руками её за щёки и тихо сказала:
-Мы обязательно что-нибудь придумаем. Слышишь! Обязательно!!! И главное помни… Помни, чтобы не случилось: я тебя люблю и буду любить всегда!
Маргарита обняла Эмилию и страстно впилась ей в губы, при этом она сама возбудилась и не отпускала фрау Хильд даже тогда. Когда режиссёр крикнул снято и громко и радостно зааплодировал. После того как Гретхен отпустила Эмилию, он громко крикнул:
-Девочки, вы молодцы! Просто прелесть! Ладно! На сегодня- всё! Отдыхайте!
Маргарита села на кровати и обратилась к подруге:
-Эмми, ты не хочешь сейчас пойти и развлечься?
-Ты про то, что между нами было тогда?
-Не совсем. Будет лучше. Ну так как?
-Нет. Сегодня нет настроения, да и устала я.
-Ну как хочешь. Если что, то звони, всегда можешь присоединиться. А то я такое место знаю: там мальчики- огонь! И девочки.
-Я же говорю: мне сейчас не хочется.
-Ну ладно. Только потом не завидуй. До завтра.
-До завтра. Auf Wiedersehen!
Маргарита встала с кровати, пошла в гримёрку, после чего спустилась на первый этаж, надела шубу и отправилась в то место, куда так тщательно приглашала Эмилию.
4.
Вечерело, и под светом оранжевых огней высоких фонарей можно было увидеть уже знакомый силуэт в сером соболевом полушубке и красивых очках с чёрной оправой – Гретхен направлялась в местный бордель. На её лице сияла лёгкая улыбка, а в ярко-голубых глазах мелькала искра и чувствовалось инстинктивное желание усладить свой жаркий похотливый пыл. Конечно, Эмилия создала бы Маргарите неплохую и интересную компанию, но она сама отказалась от развлечений, поэтому Гретхен не могла её осуждать.
Маргарита завернула за угол, и перед глазами у неё оказался знакомый квартал, заключённый в высокие каменные дома времён Империи. Каждый порог был украшен колоннами с обвитыми сверху каменными листьями оливы, над толстыми дверьми были высечены длинные надписи. Широкая дорога вела к большому шестиэтажному зданию, где помимо колонн красочный вход патрулировали две горгульи, вцепившись своими гранитными когтями в высокие пьедесталы. На выступе на скошенной платформы, соединявшей колонны, гордо возвышалась красивая надпись «Der Nationalbank», справа от входа стояла чёрная инкассаторская машина с золотой эмблемой на боку. Маргарита же направлялась к дому на другой стороне дороги, где виднелась стеклянная дверь, из которой исходил красный свет. Гретхен почувствовала лёгкое возбуждение и ускорила шаг.
За дверью располагалась узкая лестница, ведущая в подпольный клуб. Внизу можно было услышать палитру различных звуков и стонов, которые каждый раз производили на Маргариту неподдельное впечатление. Время близилось к девяти часам, отчего на улицы окончательно опустилась тьма, поэтому Гретхен поспешила скрыться в борделе от неё.
Спустившись вниз, она вошла в низкий, но широкий недостроенный зал, в котором обстановка явно не сочеталась с побитыми кирпичными стенами. Отовсюду доносились крики от боли и виднелись силуэты раздетых девушек, над которыми издевались высокие мужчины в чёрных рубашках. Прямо рядом со входом стояла барная стойка, представлявшая из себя длинный стол с многочисленными ящиками с алкоголем внизу и линией полок, на которых стояли вымытые бокалы. Оперевшись рукой с наколотыми возле локтя пылающими буквами «JCO» на стол, в дальнем углу потягивал сигару бармен в сером фартуке бариста. Помещение было освещено красными подвальными лампами в металлических решётчатых чехлах, это создавало немного неспокойную атмосферу. Бармен обратил внимание на Гретхен и подошёл к ней.