Существуют и другие версии происхождения орисских божеств. Их ассоциируют, например, с буддистской триадой, утверждая даже, что Джатаннатх вырезан из зуба Будды. Джатаннатх в Ориссе — бог всех каст, его призывают к себе на помощь и брахман, и шудра, и даже хариджан. Его уважают и ублажают, ибо он может быть и грозен. До сих пор по ночам служительницы храма развлекают его в полумраке при свечах эротическими танцами.
Раз в год, обычно это бывает в июне, Джаганнатх и два других божества, как утверждают посвященные, выражают желание посетить место своего рождения — небольшой храм Гундича, находящийся в двух с половиной километрах. Их перевозят в трех огромных колесницах, имеющих форму храмовых башен, и на 9 дней переселяют в храм Гундича. В момент перевозки чувства верующих достигают кульминации и полиции надо быть сверхбдительной, ибо фанатики стремятся броситься под колеса божественных телег и погибнуть, освободившись таким образом от «оков кармы». Как соотнести, соразмерить все это с широкими социально-экономическими преобразованиями, с металлургическими заводами, избирательными кампаниями и газетной полемикой между политическими партиями? Каким-то непостижимым образом все это увязывается в сознании индийцев, находит в нем свои места, и бог Джаганнатх умудряется оказывать определенное воздействие на решение проблем, которых и в помине не было, когда его вырезали из кости Кришны или из зуба Будды!
Переночевав в Пури, в маленькой гостинице на берегу Бенгальского залива, я направился в Конарак. Я видел немало «чудес света»… Седьмых, восьмых, девятых. Думаю, что назвать таким образом Конарак — значит умалить впечатление от него. Тесен для него разряд канонизированных чудес. У морского берега среди песчаных дюн остановилась вдруг гигантская колесница бога солнца Сурьи, изваянная из темного камня. Конарак, Конарк, или Конарка, значит в переводе «Солнечный угол». Храм солнца моряки прозвали Черной пагодой — по цвету камня, из которого он построен. Черная пагода до сих пор служит для них хорошим ориентиром. Невероятное это сооружение было воздвигнуто по приказу короля Нарасимха Дева за двенадцать лет — с 1243 до 1255 года в память победы над полчищами мусульманских завоевателей. Археологи не могут понять, каким образом были доставлены на этот пустынный морской берег каменные плиты весом в две тысячи тонн. Предполагают, что на плотах по речкам и протокам, исчезнувшим ныне.
Очередной мистер Патнаик, на этот раз гид, тоненький чернявый паренек, видимо глуховатый, ибо пояснения свои он буквально выкрикивал, повел меня в долгий поход вокруг черной колесницы. Арки, входы, порталы, башни колесницы изрезаны скульптурами, запечатлевшими все проявления жизни в то время: здесь и эпизоды войны, и охота, и торговля, и паломничество, и жаркие объятия любовников, подчеркнуто эротические. И всюду бог солнца Сурья и его колесница, запряженная семью конями, и танцующая девушка, услаждающая его взор. И всюду — скульптуры, изображающие солнце в виде бога в трех его состояниях — утреннем, полуденном, предзакатном. На каждом из многих тысяч изваянных лиц застыла блаженная улыбка, обращенная к великому мастеру жизни — Солнцу. По утверждению древних, у колесницы Сурьи, сидя в которой он инспектирует небо, всего одно колесо. Зодчие храма Солнца вынуждены были отойти от «оригинала». Храм Солнца имеет в общей сложности 24 огромных каменных колеса, также изрезанных орнаментом и скульптурами: по двенадцать с каждой стороны. Каждое из 12 символизирует 12 месяцев года и одновременно каждое из 24 соответствует определенному часу суток. Колеса эти можно интерпретировать и как буддистские «колеса жизни».
Конарак, строго говоря, не один храм, а целый ансамбль храмов. Главный из них, находившийся в центральной части ансамбля, разрушен временем. Мистер Патнаик, однако, предложил мне другое объяснение.
— Это все португальцы, — проорал он. — Центральная башня держалась на большом магнитном камне, который искажал показания компасов португальских судов. Они вынули этот камень — и башня рухнула.
Его крик резко контрастировал с тишиной, струившейся вокруг, со спокойствием гигантской колесницы, каменных коней и слонов.
— Король Калинги, как называлась тогда Орисса, выбрал для строительства храма это место потому, что здесь сын Кришны Самба освободился от проклятия — от проказы, — снова завопил он. — Проклят он был по ошибке, и бог Сурья излечил его. Поэтому все прокаженные стремятся совершить сюда паломничество.
К счастью, мистер Патнаик наконец иссяк, добросовестно изложив краткий путеводитель по этим местам.
Вечером в Бхубанешваре на концерте орисских танцев я возвращался мысленно к Конараку. Именно по ста двадцати канаракским скульптурам танцовщиц, запечатлевшим различные их позы, было восстановлено несколько утраченных, забытых танцев. Культуру Индии столько раз перевирали различные завоеватели! Каждая фиксация чего-то изначального, истинного здесь воспринимается как откровение. Передо мной были ожившие скульптуры Конарака. Их руки змеились, изображая бушующие волны, их талии дрожали, имитируя колеблющиеся на ветру деревья, их лица светились, подражая восходящему солнцу. Они сходились, разбегались, становились все вместе огромным лотосом, парили, как птицы, и застывали в неожиданной неподвижности. В углу на сцене сидели босоногие музыканты с набором струнных ударных и прочих инструментов. Их иногда заменял большой допотопный магнитофон, хрипло чеканивший ритм танца. Рядом со мной сидел Ситакаит Махапатра. Его бледное, чуть расширяющееся книзу и необыкновенно подвижное лицо выражало полное отдохновение. Орисский танец действовал на него освежающе, как дождь с молнией или набегающая морская волна. Как напоминание о природе, как сама природа. Он повернул ко мне почти невидящие глаза и тихо спросил:
— Хорошо?
Я кивнул. В памяти пронеслись его строки, вычитанные в «Иностранной литературе»: «В зеркальце плещется алый закат, как биение волн пламенеющей жизни», «все растворяется в автобусном зеркальце, в солнце великом». Выйдя из театра, мы попрощались. Может быть, навсегда. В гостинице я долго рассматривал подаренный им томик стихов. В него был вложен машинописный листок — новая вещь, переведенная им самим на английский. Мне тут же захотелось сделать русский перевод. Вот он:
Крестьянин