Ситакант, как и многие другие индийские поэты, отказался от рифм и четкого ритма. Но не во всех произведениях. Некоторые его стихи стали народными песнями. Его знает вся Индия. Говорят, он самая крупная фигура в поэзии на языке ория. Ситакант работает в министерстве просвещения штата, отдает много времени изучению языков и быта орисских адиваси, подолгу живет в деревнях. Издал недавно книгу переводов примитивной племенной поэзии. Впрочем, я условно употребляю это выражение, ибо истинное человеческое чувство не может быть примитивным. И Ситакант доказал это своими переводами на ория и на английский.
— Наш штат называют этнографическим музеем, — сказал он мне. — Это верно, если учесть, что наши адиваси включают в себя 64 народности численностью от тысячи человек до полумиллиона. Они не только говорят на разных наречиях, но и по-разному выглядят. Чувствуют они между тем одинаково. Одинаково тянутся к свету, к культуре, к человеческой жизни. Поэтому наш «музей» демонстрирует не столько различие людей, сколько их общность. И, по-моему, это важнее…
Бхубанешвар, столица Ориссы, столичного вида не имеет. Он кажется тихим, небольшим провинциальным городком: три-четыре современных здания, в которых располагаются правительственные учреждения и гостиницы, несколько маркетов, сосредоточивших в одном месте множество лавок, сотни храмов различных эпох. Храмы окружены палатками, предлагающими туристу деревянные раскрашенные фигурки трех божеств, орисские ткани ручной работы и знаменитые картины, выполненные в технике «паттачитра». Каменный порошок наращивается на волокнисто-тканую основу и на образовавшуюся жесткую и вместе с тем гибкую плоскость наносится рисунок особыми каменными красками, изображающий, как правило, сцены из «Махабхараты» и «Рамаяны». Улицы Бхубанешвара кажутся просторными, несмотря на изрядное количество рикш и велосипедистов. Видимо, чувствуется его сравнительно небольшая заселенность — всего около 200 тысяч. Но и в маленьком Бхубанешваре бушуют политические и идеологические страсти, вспыхивают непримиримые споры, слышится эхо борьбы поколений.
Мы сидели в холле моей гостиницы «Ашока-Калинга» с грузным старым человеком с пышной гривой седых волос и чаплинскими усами. На нем были светло-желтая куртка и свободные брюки из тонкой хлопчатобумажной ткани. Рамакришне Патти недавно исполнилось 74. Коммунист и член Законодательного собрания штата, Пати отдает много сил идеологической борьбе. Долгие годы тюрьмы за участие в национальном движении «Прочь из Индии», направленном против колонизаторов, тяжелые болезни, лишения и невзгоды, скорее всего, никак не отразились на строе его души, хоть и подорвали его здоровье: мы сидели внизу, так как в гостинице, самой крупной в городе, нет лифта, а после инфаркта врачи запретили ему ходить по лестнице.
— Когда я вышел из тюрьмы, — рассказывал он, — первым моим побуждением было разъяснить людям, думающим, говорящим и читающим на языке ория, природу социального угнетения. И я написал книгу «Капитализм», которая разошлась в течение двух месяцев. Потом мне показалось, что одной теории недостаточно. И я написал книгу, посвятив ее орисской женщине, книгу конкретных советов — как добиться гармонии в семье, как воспитывать детей, как противостоять шантажу. Потом по прошествии некоторого времени я понял, что ничего не смогу объяснить своим соотечественникам, если буду полемизировать с ними вне категорий старинной индийской философии. И я написал самую важную свою книгу — о материалистическом характере великого индийского эпоса, и в частности о материалистической позиции вставной главы в «Махабхарату» «Бхагвад Гита». И ориссцы поняли меня…
Он вдруг замолчал, устало оглянулся на дочь, которая всегда его сопровождает. Потом сказал веско и строго:
— У нас тут, понимаете ли, усилилось вдруг влияние Сартра на молодежь. Абсолютная свобода и все такое прочее. С этим надо воевать решительно и бескомпромиссно. Не могли бы вы прислать мне томик Маяковского на английском? Он нам очень помог бы, уверяю вас.
Я снова подумал о том, как сильно задевают друг друга явления, которые, казалось бы, не имеют и не могут иметь никаких точек соприкосновения.
Рамакришна Пати смотрел на меня с вежливым ожиданием.
Бросок в Гуджарат
Наш вертолет повис над маленьким индусским храмом, облепленным людьми. Холмик, на котором он расположен, со всех сторон окружила вода. Быстро были опущены на канате три ящика с продовольствием и медикаментами. Мы полетели к другому островку жизни — огромной круглой мечети. Кое-где над водой, почти вровень с ней, возвышались крыши домов, тоже заполненные людьми. Люди были и на верхушках деревьев. Шум двигателя заглушал их крики. Кругом, насколько хватает глаз, простиралась вода — дождевая и речная, смешанная с морской. Мы взяли на борт девочку, спасшуюся на высоком баньяне. В глазах ее был ужас. Ручонки продолжали сжимать тонкую и мокрую ветку, с которой она не решалась расстаться.
Второй раз в течение 1983 года обрушилось на штат Гуджарат страшное наводнение. В первый раз его принес циклон, заставивший море рвануться в русла рек и смыть с лица земли множество деревень. А сейчас реки вздулись от небывалых дождей, кое-где прорвало дамбы. Наводнение уничтожило 44 тысячи жилищ, унесло 700 жизней. Перестало существовать 87 деревень.
— Эвакуация пострадавших идет полным ходом, — говорил мне в Ахмедабаде инженер К. Р. Джала, представитель «Популар констракшн компани», организации, которой поручили строительство жилищ для потерявших кров. — Правительство штата выделило крупные средства на содержание пострадавших — по восемь рупий в день на человека. Это составляет ежедневно около трех миллионов рупий. А строительство новых жилищ потребует почти миллиарда. Часть средств даст центральное правительство, часть — штатское. Но погибших не вернешь, да и посевы в ближайшее время не восстановишь.
— Серьезную помощь оказывают нам храмы, мечети и церкви, — добавил менеджер фирмы Амрут Пател. — В тех местах, где вода отступила, они помогают разгребать руины, доставляют продовольствие, одежду, лекарства. Ну, а строительство целиком в наших руках. Вот, разработали типовой проект. Кое-где будем ставить дома на сваях…
В Ахмедабаде сохранился домик, в котором Махатма Ганди прожил с 1918 по 1930 год. Небольшое одноэтажное строение превращено в музей святыню, ашрам. Сняв обувь, я вошел в него. Все сохранено в том виде, в каком оно было полвека назад: керамические кувшины для воды, ручной станок, на котором Ганди прял, книги, одежда. Маленькая комната жены учителя — Кастурбай Ганди: ветхий топчан, стол, незаконченное шитье… Трудно представить, что именно отсюда пошли по всей Индии сатьяграхи — кампании ненасильственного сопротивления, потрясшие страну, поставившие в тупик колонизаторов, подорвавшие систему колониального угнетения… Рядом расположилась библиотека и павильон с постоянной фотоэкспозицией о жизни Ганди.
Неподалеку от ашрама высится густой лес башен ахмедабадской теплоэлектростанции, снабжающей электроэнергией город, население которого перевалило за два с половиной миллиона. Облик Ахмедабада складывается из многих компонентов. Памятники древности соседствуют с ультрасовременными сооружениями. Огромное впечатление производит Аваладжвав. Так называется каменный колодец-дворец, семь этажей которого глубоко уходят в землю. Нижний этаж — небольшое грунтовое озеро, или собственно колодец. Даже в самую страшную жару на каменных сиденьях и ступенях вас обвевает прохлада. Сотни колонн из серо-зеленоватого песчаника, изрезанных затейливым орнаментом, окружают вас со всех сторон, создают анфилады, очерчивают круги, выстраиваются на разных уровнях. Сейчас это тихое, пустынное место. Подойдя к колодцу, я спугнул огромную черепаху, сидевшую на ступенях и немедленно плюхнувшуюся в воду. А в 1499 году, когда сооружение это родилось, здесь было людно: пышная стража, гонцы в запыленной одежде, сановники в ярких тюрбанах, направлявшиеся к правителю…