Братья заупрямились, стоят на своем: «Твое „потом“ кончилось! Если не отдашь тачку — мы предоставим руководству вашего КБ вот эти фотографии». — И Антон небрежно швырнул инженеру с десяток фотографий, на которых владелец машины «общался» с подсунутыми ему девицами.
Эффект от увиденного оказался впечатляющим! На миг представив себе, какую огласку и последствия повлекут за собой эти фотографии, несчастный инженер понял, что это будет крах всего. Из партии исключат, с работы выгонят, с семьей, сомневаться не надо, придется расстаться. Жена таких забав ему не простит. Совсем другое дело — сказать ей про машину, что ее угнали. Выдумать можно любое, жена поймет и посочувствует. Конечно, машину было очень жаль. Однако не терять же из-за нее работу, где платят неплохие «бабки» и обещаны перспективы!
И после этих нелегких размышлений инженер молча протянул Антону ключи от машины.
Кашин, взглянув на часы, заспешил и по-деловому быстро подвел итог своего рассказа:
— Вот такие дела, Владимир Алексеевич. Про другие выкрутасы Антона Диментьева расскажу в следующий раз. Это такой человек! А к шефу советую не ходить. Пусть отойдет немного. — И с этими словами зампредседателя вышел из кабинета Филиппова.
«Видимо, зампредседателя рассказал мне очередную легенду про Диментьевых», — невольно подумал Филиппов, но предостережение Кашина: не идти пока к шефу — посчитал благоразумным и остался в своем кресле, думая, что и в самом деле шефу сейчас не до своего помощника, судьбу которого он может уверенно решить в любое время сам. У него другая и, надо признаться, нелегкая задача — как оставить на прежней должности отца Диментьевых?
Зная все про отношения Богородова и Славянова, Филиппов мог с уверенностью предполагать, что дело это явно не выигрышное. Богородов, используя имеющуюся у него почти неограниченную власть на территории области, ни в коем случае не упустит подвернувшийся случай, чтобы поступить по-своему и вопреки славяновским советам.
Однако предположения Владимира относительно планов его шефа оказались ошибочными. Закончив небольшое совещание со своими заместителями, Славянов принял нескольких руководителей хозяйств, к которым относился с большим уважением, и в беседе с единомышленниками заметно успокоился. Проводив директоров, он попросил секретаршу приготовить чаю, а затем пригласить к нему Мелешина и Филиппова.
Узнав от секретарши, кого еще кроме него вызвал шеф, Владимир тотчас понял, что разговор пойдет о его соавторстве с изобретателем. Именно сейчас будет решаться его судьба: или он остается в уже ставшем ему родным кабинете, или ему придется передавать свои полномочия и обязанности кому-то другому.
Для неприятного разговора уселись за большим столом, за которым Славянов обычно проводил совещания: Мелешин с двумя папками документов — с правой стороны, Филиппов — с левой со своим неизменным ежедневником и «Папкой для сена».
Спокойно и по-будничному просто, как будто за чашкой чая на своих проводах в отпуск, председатель облисполкома попросил:
— Прочитай-ка письмо, Анатолий Петрович, хочу послушать еще, что к чему. И прокомментируй суть статей Уголовного кодекса.
С небольшим пафосом, свойственным его характеру, Мелешин, выполняя просьбу председателя, подробно остановился на разъяснении статей УК РСФСР, на которые делалась ссылка в письме из комитета, а в заключение пояснил, что в данный момент неважно, что произошло, важно написать и своевременно отправить ответ в Москву, где его ожидают за подписью первого лица, то есть председателя облисполкома.
Славянов, внимательно слушая текст письма и пояснение относительно статей Уголовного кодекса, все время оставался спокойным и сосредоточенным, но после того как услышал про подпись первого лица, заиграл желваками, что делал всякий раз, когда начинал сердиться и выходить из душевного равновесия.
Он еще вчера понял, что Мелешин боится ответственности и не хочет подписывать письмо, поэтому и гнет свою линию про «первое лицо». И уже вчера, когда Мелешин в первый раз кратко проинформировал его о ЧП с Филипповым, Славянов сделал вывод, что этот изобретатель, Воробьев, начал катить бочку на Владимира после того, как он, председатель облисполкома, едва выслушав своего помощника о сути письма Воробьева, фактически отмахнулся от решения вопроса. И таким образом подставил Филиппова под удар расчетливого изобретателя. Славянову было неприятно осознавать это, но про себя он уже решил, что на пороге предстоящей сессии, в работе которой примет участие Лымако, менять своего проверенного помощника на кого-то другого за проявление ненужной инициативы не следует. А поскольку Владимир устраивает его в плане выполнения прямых обязанностей, то плевать ему на эти козни изобретателя из-за соавторства и в обиду Филиппова он не даст. И даже договоренность с Мелешиным объявить Филиппову выговор теперь показалась ему излишне суровой. Так что Иван Васильевич про себя уже твердо решил смягчить меру наказания, а ответ в Москву поручить подписать самому Мелешину, который явно старается этого избежать.