А потом пошло, поехало. Забот и дел, связанных с подготовкой к скорому открытию театра, было невпроворот.
Ближе к концу дня в театр приехал начальник областного управления культуры Геннадий Лухманов. У Владимира с ним были хорошие, дружеские отношения: не однажды вместе заглядывали «на огонек» в цирк к Панкратову, ходили компанией в сауну. Вместе с Белкиным, окончательно восстановившим бодрое состояние духа, снова обошли весь театр, потом Лухманов попросил показать ему люберецкую дорожку. Осмотром остались довольны все: впервые за несколько десятилетий в театре будет богатая новая ковровая дорожка.
День пролетел, как всегда. Совершив под конец очередной обход театра, Владимир согласовал с Белкиным перечень нерешенных вопросов и отправился на вечерний доклад к Славянову.
Велико же было его удивление, когда от своего коллеги Липатова он узнал, что шеф ушел к «первому», а от него проедет прямо на дачу в Лесной городок, что у него снова заболела жена, и ее, видимо, придется госпитализировать. «Скорую» туда уже посылали.
В душе посочувствовав шефу, Филиппов, зная, что следует делать в таких случаях, отправился с докладом к заместителю председателя облисполкома Бедову, курировавшему социальную сферу.
Выслушав отчет о состоянии дел на театре и сделав какие-то записи у себя в ежедневнике, Бедов почему-то поинтересовался у Владимира:
— Тебе что больше нравится: писать доклады и выступления или заниматься организационной работой, например, как сейчас?
— Какой разговор, Федор Александрович! Конечно, второе. Хотя сейчас приходится много бегать, лазить по лесам, словом, крутиться по театру как белка в колесе, но это физическая усталость, — отвечал горячо Филиппов. — Она не изнуряет и не утомляет так, как подготовка выступлений и докладов. Нервное истощение от такой головоломки гораздо хуже физической усталости.
— Согласен с тобой. — Бедов не спеша прошелся по кабинету и припомнил давнюю историю, как он, будучи еще секретарем обкома партии по идеологии, писал доклад новому «первому», присланному ЦК КПСС из другой области.
— Как-то мы подводили итоги работы аграрного сектора. Вместе с сельхозотделом подготовили первый вариант доклада. В темпе отпечатали, вычитали, исправили ошибки, кое-что подшлифовали и передали Трофимову. Прошло, может, дня два, он приглашает меня зайти. Мне что понравилось: сам по прямому позвонил, а не через секретаршу. Получаю папку с заметно разбухшим докладом. Это, думаю, не страшно: на то он и «первый», чтобы делать замечания и дополнения. Второе, что мне понравилось: просит сначала посмотреть внесенные им замечания и отступления, а потом честно высказать по ним свое мнение. Я возвращаюсь к себе в кабинет и внимательно изучаю его добавления. И вдруг читаю, что в числе виновников получения невысокого урожая первый называет не только хозяйства, районы, конкретных людей, но и суховей! Причем чуть ли не главной причиной называет, на которой он делает основной упор. Борьбе с ним уделил, наверное, страниц семь! Я читаю и диву даюсь — природному катаклизму, которого в нашей полосе не бывало сроду, внимания отведено слишком много! Но, подумав хорошенько, откуда это у него могло пойти, понимаю: он привез с собой этот «багаж», хорошо отредактированный и проверенный на прежнем месте его работы. Надо спасать человека, а то наговорит и нас же потом обвинит, что вовремя не подсказали. Иду к нему и прикидываю, как лучше сказать об этой его ошибке. Решил, что юлить ни к чему, надо говорить прямо, без обиняков. Начал с животноводства: дескать, здесь выводы правильные — в области количество кормовых единиц на условную голову скота явно недостаточное. А вот по земледелию мне непонятно, Тимофей Михайлович, откуда в нашей области суховей? Засуха в нашей зоне бывает. Но если люди услышат ваше рассуждение о суховее, то вас не поймут. Видимо, по старой привычке вы завели о нем разговор. Но здесь не юг, а средняя полоса!
— И как «первый» на это отреагировал? — не удержавшись, спросил Филиппов, невольно прикидывая, что он сам тоже смог бы решиться на такой разговор с шефом. Такое в их отношениях случалось.
— Реакция его мне понравилась, — продолжал Бедов. — Он, махнув рукой, признался, что совсем запарился выбиванием денег на строительство речного вокзала и второго моста через Оку. И попросил меня, чтобы я сам, все исправив, сформулировал задачи для земледельцев в соответствии с намеченными мероприятиями и климатическими условиями области. Я все аккуратно поправил и отдал ему на утверждение. Он одобрил. После этого случая отношения наши стали более чем доверительными. Деловой был секретарь, неслучайно довольно быстро пошел на повышение. Сначала выдвинули в правительство Союза заместителем Председателя Совета Министров. Потом отправили послом в одну из стран Европы. И представь себе, ведь не забыл меня: до сих пор регулярно получаю от него поздравления к каждому празднику. Не скрою: мне приятно, что он оценил тогда мои прямоту и смелость. Это как-то согревает здесь. — Бедов показал на грудь. — Сам делай вывод. А теперь можешь идти домой. И пока есть возможность не писать эти доклады и выступления, пусть твоя голова отдохнет немного. Кстати, ты не забыл мою просьбу о Русакове?