Натка вышла из дома. Лицо поджидавшего ее Дениса озарила счастливая улыбка. Он смотрел на подругу восхищенными глазами. Этой парочке было весело и хорошо вместе. И чихать они хотели на преданную невесту-ведьму. Я вздохнула, пошла в дом. Тихо, пусто, хорошо. Тетя Валя уснула с ночной. Ярко светит солнце. Все ночные страхи кажутся смешными, нелепыми, детскими. Правда, был один момент, который меня напрягал. Отчего Лешка так иронично, с пренебрежением отзывался о моем медальоне, а сам носит такой же? Спросить? Или скрыть, что заметила? Я выбрала второе. Решила почитать тетрадь. Засунула руку под подушку и ахнула: рукопись исчезла. Кто и когда умудрился стырить "Страшную магию Козодоевки"? Вечером, когда я гуляла с местными стражем порядка? Или ночью, пока мне оказывали медицинскую помощь? Или сегодня утром? Мы с Наткой лакомились ягодой в огороде. Дом не заперт, окно открыто. У грядок эту часть дома не видно. Что я теперь скажу доброй библиотекарше? Успокаивало лишь то, что она сама собиралась тетрадку уничтожить сразу после моего прочтения. А радовало, что я умница, сфоткала все на мобильник.
Тишина в доме как нельзя лучше располагала к чтению. Я углубилась в рукопись на телефоне. Немного была раздражена, потому что старая тетрадь в руках все же придавала таинственности и вызывала более сильные эмоции от прочитанного.
Выдержки из рукописи:
"Вторая смерть в студенческом общежитии не осталась незамеченной. К нам зачастили следовали. Всех опрашивали. Мне досталось больше других. Ни для кого не было секретом, что нас с Олей связывали теплые отношения. Следователь Синичкин, мужик суровый, даже злой, кричал мне в лицо:
– Из-за тебя девчонка в петлю полезла, студент Ломакин?! Ты ее бросить решил, на новенькую променять? Вся общага шепчется, какими вы взглядами перебрасываетесь!
Я отнекивался, бил себя кулаком в грудь. Следак вздыхал и говорил:
– Как мужик я тебя понимаю. Ольга, конечно, миленькой, смазливой девицей была. Вторая ж твоя зазноба... Ух! Будь я помоложе!
Не знаю, была ли это типичная провокация, чтобы разговорить меня, или на самом деле Танина красота не оставила равнодушной следователя. Я склонялся более ко второму, потому что многие парни с появлением Татьяны потеряли покой. Та же улыбалась всем ласково, многообещающе одаривала взглядом синих глаз многих студентов, и стали случаться в общаге драки. Многолетняя, еще со школы, дружба наша с Геной тоже рухнула. Хоть Татьяна в кино или погулять вечером ходила с моим другом, уже ни для кого не оставалось секретом, кто ей нравится на самом деле. Мое сердце стучало, готово было выскочить из груди, если Таня находилась рядом. Лишь гибель Оленьки мешала сделать то, чего хотелось больше всего на свете – схватить Татьяну в свои объятья, прижаться к ее губам и не отпускать никогда. Но в те времена было присуще молодежи такое понятие, как совесть. Считал я подобный поступок предательством по отношению к бывшей девушке, с которой вместе мечтали о будущем. Нашем будущем.
Вскоре следователь Синичкин вызвал меня в последний раз. Сказал:
– Чуйка, Ломакин, у меня знатная. И чую я, что ты – истинный виновник гибели Ольги Портяевой. Но и как бы не при делах. И Татьяну мне обвинить не в чем. Красивее соперницы удалась? Это не преступление! Вот экспертиза пришла. Сама Ольга на себя руки наложила. Нет к вам больше вопросов. Но совет дам: осторожнее с Татьяной будь. Она не просто красавица неписанная. Она... из тех, кто получает все.
Я тогда не придал большого значения словам умудренного жизнью и опытом следака. Радовался, что все обвинения сняты. Уже понимал: не смогу противостоять чарам Тани. Да и нужно ли это, ведь она тоже ко мне сердцем тянется! Вот только Оля... Решил потерпеть пару дней, хотя бы до похорон.
Но даже представить не мог, не знал, что будет дальше, как перевернется моя жизнь в этот роковой день..."
Глава 7
Выдержки из рукописи
"Печальное мероприятие было назначено, как принято, на два часа дня. С самого утра меня одолевали воспоминания нашей короткой любви с Оленькой. То и дело всплывали в голосе картинки, одна за другой. Вот я увидел ее в первый раз, задержал взгляд на симпатичной незнакомке. Оля тогда смутилась, вспыхнула, стыдливо накрутила на пальчик золотистый локон. Затем вдруг рассмеялась задорно, от чего на щечках появились чудесные ямочки. Ах, сколько раз потом я несмело касался этих ямочек губами при прощании, так и не насмеливаясь на настоящий поцелуй...