— Это правда? — сухие губы выпустили хрипящий вопрос вместо ответа.
— Да, — также тихо ответила девушка.
И тут произошло то, чего Далила никак не ожидала.
Пол под ведьмой дрогнул на секунду, как от землетрясения. Мужское тело упало так быстро и неожиданно, что Далила невольно шагнула назад, ближе к окну. Туманная девичья тень покрывала упавшего лицом вниз Адера Рики Тамлена. Он даже не лежал, а словно опустился на колени перед чем-то священным, перед каким-то массивным алтарем. В замешательстве Далила кинула взгляд на Викторию — она стояла, немного протянув руку к отцу, словно парализованная. Она никак не могла ожидать, что отец упадет на колени перед ведьмой. И уж никак не думала, что он произнесет следующие слова, еще и таким надломленным, продирающимся через сжавшееся горло голосом:
— Прости! Прости меня!
Колени девушки похолодели, а руки начали незаметно и мелко дрожать, будто кудрявая ведьма билась в истерике. Она приложила ладони к бедрам, словно солдат на построении.
— Приказы шли сверху, но я знаю, что я виноват, ведь исполнял эти приказы. Я командовал, я убивал! Я согласился на все это только потому, что добивался для семьи признания императора, чтобы мы снова были близки к нему, чтобы получить то положение, которое имеем сейчас, — его голос стал сипом, однако Далила слышала каждый звук. Язык плохо слушался Тамлена, было слышно, как к нему подкрадываются слезы, — Я солдат, но война не должна нести такие разрушения… Я понял это, понял! Мне приходилось слышать рев костра снова… и снова… и снова… и снова… и снова… и снова…
Это «и снова» звучало каждый раз по-разному, будто лорд вспоминал каждый костер. А их было бесчисленное множество…
— И крики… И не жалеть никого. Даже если это двухгодовалый мальчик, каким был мой Горст тогда, мне нужно было сжигать его на этом чертовом костре… Я весь в крови тех, кто был кому-то сыном, таким же как мой сын, и отцом, таким же как я! В крови тех, кто не должен был умирать, и кому теперь не суждено родиться. Я вижу эти смерти в кошмарах, вижу, будто и мою семью сжигают на костре… Но твоя жизнь еще хуже! И жизни других ведьм — тоже хуже! Я знаю это. Понимаю, что заслуживаю наказания за мое преступление простив ведьминского рода. Я ждал мести каждый день. Если ты теперь пришла за ней, то смею умолять лишь о том, чтоб ты не трогала мою семью. А я… я сам положу голову на пень.
Его спина судорожно дергалась. Кажется, он действительно плакал. Эти слезы пролились на сердце Далилы, сжали его сильно-сильно.
Он, постоянно видевший кошмары, ежеминутно ждавший справедливой кары из-за угла и навеки парализованный виной и страхом, теперь лежал перед ведьмой совсем нагой. Далила видела его бурные эмоции, что держал в себе столько лет, его чувства — одновременно такие сложные и такие понятные. Он все делал для родных, даже сейчас. Удивительно, на что он был готов пойти (и пошел!) ради семьи. А на что Далила готова ради своей Семьи?
Нет. Она никогда не сможет обречь кого-то на те страдания, что обречен ее род. Она никогда не уподобится этому мужчине. Она не хочет видеть те кошмары, что видит он, иметь те воспоминания, что имеет он. Она не хочет заменить одно тяжкое чувство на другое.
— Я пришла не за местью. Ты дал свой ответ. Виктория, уведи своего отца.
Молодая девушка стояла, замерев, невидяще уставившись в спину старшего Тамлена. Она не видела отца таким, не представляла, что у него все это было в голове. Далиле пришлось повторить просьбу, более властно и четко — Тора, ударенная хлыстом, засеменила к отцу, неуверенно положила руки на его плечи, попыталась отодрать от пола. Когда он поднял свое лицо, красноту которого не скрывали рябые пятна, молодая ведьма отвернулась: она увидела и услышала достаточно, больше видеть отца Горста в таком состоянии ей не хотелось.
Когда дверь за Тамленами закрылась, Далила глубоко выдохнула, распрямила и вновь сжала кулаки. Что-то переполняло ее грудную клетку, хотело выйти через слезы. То была не жалость к Адеру Тамлену. А что? Девушка поочередно приложили пальцы к внутренним уголкам глаз, к горящим вискам. Наверное, так выходило эмоциональное напряжение после встречи со старшим Тамленом. На место этого выходящего напряжение приходило совсем другое чувство.
Сладостное умиротворение.