Шаг Далилы по плиточному тротуару был неуверенным. Ноги бойко выскакивали из-под зеленого, словно трава в умирающем августе, подола, но ставились совершенно беспорядочно, из-за чего походка девушки была корявой и пьяной. Далила терялась в человеческой толпе, смущалась ее. Из-за жары она надела сарафан без бретелей прямо на нижнюю рубашку, как все ведьмы в общине делали это в редкие знойные дни. Верх сарафана плотно облегал торс, v-образной острой линией держал грудь, а складки легкого низа равномерно поднимались вместе с шагом, пуская внутрь раскаленный воздух. Далила смотрела на прохожих дам, укутанных в верхние блузы, а некоторые из них в ответ оглядывали шею, плечи и руки девушки, одетых в самую обычную, местами застиранную, а местами скатавшуюся легкую нижнюю рубашку. Они не осуждали, вероятно, привыкнув видеть в столице самых разных и неординарных туристов, а скорее глядели с ленивым удивлением. Далила выпрямилась, расправила широкие плечи: «Ну и ладно! Кто-то же должен идти в авангарде моды, кто-то должен показывать как нужно одеваться. Если это вульгарно с их точки зрения, то что-то не так уже с ними, потому что я не собираюсь давать коже потеть и задыхаться».
Девушка песчинкой попала в оползень людей на торговом ряду. Она просачивалась через остальных людей, терлась спиной и плечами об их спины и плечи. Плотные переплетения корзин цеплялись за ее сумку и подол. Попадая в особый человеческий сгусток, хозяйки поднимали свои широкие корзины над головой. Далила никогда не была в такой толчее, но она ей нравилась. Люди текли по улице между прилавками словно кровь по сосудам. Ведьме нравилось чувствовать эту необычную жизнь, нравилось быть ее частью.
Она быстро прошагала мимо довольного крестьянина, ведущего козу, видимо, с охотного ряда, и зашла в крытую лавку. Пахнуло свежим хлебом, обжаренными семечками и плавленным сахаром. Тут за столиками прятались от жары молодые люди, обмахиваясь тяжелыми газетами, но Далила лишь скользнула по ним взглядом. Она сразу же подошла к прилавку. У нескольких ящиков с наваленной выпечкой стояла цена в диннийской валюте, но Далиле было сложно понять много это или мало.
— День добрый, — обратилась она к плотно сбитой женщине, хмурящейся белесыми бровями и возившейся у прилавка. Та только покосилась на рыжую девушку, — Дайте, пожалуйста, тот небольшой батон. Свежий же?
— Свежи, — ухнула женщина по диннийски, доставая руками в муке серый хлеб, — Нещо друго?
Далила не понимала языка, но при этом ясно осознавала что хотела сказать женщина. Все те же слова говорили и продавцы в общине. Взяв еще небольшой кусок сыра, ведьма отвернулась от прилавка, начала аккуратно укладывать покупки на дне сумки.
Только Далила подняла голову от сумки, как столкнулась с чем-то.
— Ой! Бах! — крикнул кто-то совсем под ухом.
Лоб пронзила тупая, въедливая боль, доходящая до самого мозга. Адептка отшатнулась от чего-то клетчатого, стоящего прямо перед глазами, рефлекторно зажмурилась, и через мгновение почувствовала как грудь обожгло что-то невыносимо горячее. Ведьма схватилась кончиками пальцев за одежду, оттягивая ее от кожи, но тут же обожгла и руку.
— Щщщ… — зашипела непроизвольно, словно потревоженная гадюка, — Чччёерт…
— Бах, простите! Я нечаянно на вас пролила, правда! Мне так жаль… Не обожглись? Бах, он же горячий такой был! Простите, простите!
Чужая женская рука тянется с платком промокнуть пролитый, судя по запаху и цвету, кофе. «И какой дурак пьет горячий кофе в такую жару?!» — помелькает мысль, когда Далила отталкивает руку. Пятно уже остыло, теперь оно приятно холодит кожу. Далила, все еще тряся обожженной кистью и не поднимая головы от одежды, бросает, что ничего страшного. Она проскальзывает мимо клетчатой неуклюжей фигуры и выходит из лавки в толпу.
Но даже здесь ее окликает все тот же женский, жалостливо-напуганный голос:
— Погодите! Да стойте же вы! Бах, ну позвольте же…
Ведьму одергивают за плечо как раз в тот момент, когда она уже собиралась незаметным движением руки стереть пятно с помощью простого заклинания. Однако, эта назойливая муха, пролившая кофе, а теперь еще и преследующая девушку, будто приклеилась к ней. Далила зло развернулась, одернула плечо, скинула чужую руку. Она резко остановилась посреди толпы, в упор посмотрела на ту самую «муху».