— Я понимаю вас, но не думаю, что поводы для беспокойства есть, — суровый взгляд госпожи заставил поправить саму себя, — Конечно, я не говорю что они беспочвенны… Но не стоит беспокоиться раньше времени. Дело продвигается и скоро со всем будет покончено. Даю слово.
— Не ты должна мне давать слово, не ты. Вот тебе урок — не обещай понапрасну. Теперь я оставлю тебя. Новый комплект формы сможешь найти в гардеробе. Список книг, который тебе нужно будет прочесть пока будешь восстанавливаться на столе. И не забудь про тренировки. Я ничего не сказала хореографу.
Высокая, слишком черная фигура протиснулась в дверной проем и выскользнула наружу. Сразу стало светло. Но семя раздора было посеяно и в душе Далилы было неспокойно. Тяжело было стоять, тяжело было думать, слагать мысли.
«Воины!» — кричала госпожа Монстери, такая реальная, такая близкая.
Открытое окно. Свободный от тяжёлых дум ветер властно вошёл в комнату. Далиле захотелось в полет, в воздух, поцеловать милую синеву, скрывающуюся за угрюмыми тучами.
«Конечно, он разделяет взгляды правительства!»
Снег совсем растаял — только в ямках белели прощальные подарки зимы. Последние дни выдались не солнечными. Холодная земля оставалась в тени, не желая просыхать. На башне библиотеки, расположившейся немного поодаль от главного замка, таяли последние сосульки.
«Его отец, Адэр Рики Тамлен, был одним из главнокомандующих Святой Инквизиции».
Злой хлопок окна. Далила тяжело дышит, опирается на подоконник, но все-равно соскальзывает. Медленно-медленно, как в танце. Ничтожно крошечный жук, проснувшийся от дуновения весны, ползет по облезшей краске. Так же ничтожно сползает Далила вниз. Такой же ничтожной чувствует себя во всех жизненных перипетиях. Далила в один момент осознает себя лишь наблюдателем, который смотрит со стороны на все бессмысленное мельтешение, но не может его изменить. Мельтешение действительно было бессмысленным и суетливым, и сложно было ведьме вновь вернуться в свое простое тело, а когда вернулась, решительно отбросила все мысли. «И черт с ним!» Она быстрым, даже слишком быстрым движением схватила список. Прочитала, но ничего не поняла — мысли были отброшены, но сама адептка себя из мыслей едва ли могла выдернуть. Она стрельнула глазами на башню библиотеки, затем на платяной шкафчик и обратно. Незамысловатый план был составлен.
***
Приглушенный свет мутный от пыли. Далила переступает порог и сразу сдерживает внезапно напавший чих. Башня с самого дверного проема заставлена лабиринтом книг; стеллажи тянутся длинным коридором, ведут куда-то вглубь. В воздухе стоит необычный цитрусовый запах духов библиотекаря.
Далила любит эту особенную обстановку. С самого детства ей нравилось находиться в безмолвной библиотеке; она могла проводить все свои дни в башне, когда та была еще полупустой. За новинками совсем малой ходила в Старый город с Семьей, искала книги, которые не сожгла Инквизиция и которые, соответственно, были ей одобрены. Госпожа Монстери магией поднимала завалы, а ведьмы помладше забегали под поднятые доски и камни, быстренько шарились в поисках уцелевших знаний. Далилу больше интересовали детские книги, но их было не сильно много — в основной массе то были учебники и взрослая художественная литература. Уже в юношестве Далила прочитала солидную часть из них — в одно время она была одержима романами. Потом, видимо со взрослением и осознанием реальности, желание читать романтическую чепуху как отрезало. Оборванное в моменте предложение вызвало небывалое отвращение.
Однако Далила любила библиотеку. Любила терпко-цитрусовый запах духов библиотекаря и ее саму — женщину средних лет, мягкую и ласковую. История их началась очередной суровой зимой, когда Далила ребенком несла новую откопанную стопку книг. Мисс Рослин была видна еще с опушки — она стояла у входа башни, трясясь под напором яростного ветра. Почему-то из всех холодных дней, когда разыгрался буран и когда Далила несла одна книги, она запомнила именно этот. Наверное, из-за страшного вида библиотекаря — вместо головы был лишь мех капюшона, к которому ведьма с надеждой шла. Она уже преодолела весь путь из Старого города, но последние шаги — как всегда! — были самыми сложными. Бечевка давила на варежки, едва не прорезала детскую кожу.