Только под напором водопада не слышно было приближающихся шагов.
— Далила, ты тут? Я заволновался когда увидел, что тебя нет в гостиной. Ты была добровольно впущена и система безопасности не сработает на тебя, но бродить по дому все ещё опасно. Включить свет?
Знакомый голос не пугает пока он в ночи.
— Нет, не надо. Глаза уже в темени привыкли. Который час?
— Пять. Светает только. Ты почти не поспала.
Далила закрывает кран и замечает:
— Вы тоже.
— Я по делам был, — оба говорят тихо, на самых спокойных тонах, не глядя даже друг на друга, и ведьме нравится это глубокое, настоящее спокойствие. Она не спеша вытирает руки шершавым полотенцем, — Вот, платье одно взял из твоей комнаты. Посмотри.
Гостья дома Тамленов подходит ближе к двери, смотрит на старшего сына, но его, закрывающего собой предутренний свет из коридора, видно плохо. Она забирает мягкую, шерстяную ткань, и только по ней узнает свою одежду.
— Скоро придет Марик.
Далила вскидывает голову, пытается всмотреться в лорда, но разглядывает только щетинистые скулы. Ведьма знала, чувствовала, что Горст так же всматривается сейчас в нее.
Больше не говорят ни слова, хотя девушка ощущала всем своим нутром, что у Горста явно было что-то в глотке. Что за кость застряла в нем? «Пусть скажет» — мысленно изумлялись ведьма. Но Тамлен лишь вышел из ванны, пошел по коридору. Он не дал никакого приглашения следовать за ним, но адептка шлепала босыми ногами в паре метров, словно была привязана на какую-то невидимую верёвку.
Он заходит в одну из комнат, оставляя дверь пригласительно открытой. Только стоит Далиле заглянуть в проход, как она сразу узнает комнату Горста. Она освещена торшером в углу, выключатель которого щелкает под рукой лорда.
Он оборачивается, молчит секунду, затем замечает:
— Я думал, ты захочешь переодеться.
— А, да…
Он прошел мимо, обогнул девушку, чудом не задев ее плечо или подол, вышел, закрыв дверь. Далила осталась одна в чужой комнате.
В следующий раз дверь открылась уже изнутри, сменившей весь свой облик Далилой. Больше не было банта-склаважа, именно после снятия которого, кажется, окончательно срослась грудная клетка. Не было больше и подъюбников и шнурков, которые было сложно развязать и снять самой; вместо этого пришла темная, теплая ткань, облегающая торс и руки, простым кроем идущая до все ещё босых ступней. Только шею назойливо покалывал шерстяной воротник.
Девушка выглянула осторожно. Она не спешила в своей возне, но никто не торопил ее, не стучал, справляясь, все ли хорошо, поэтому ведьме стало казаться, что Горст куда-то ушел. Но нет, он все ещё стоял в коридоре, хмуро и недовольно глядя на начесанного Марика.
— И ты пришел! Доброе утро, — тихо, но радостно поприветствовала мага Далила, вышла, больше не таясь, к мужчинам. Марик улыбнулся широко, и вдруг сам шагнул вперёд, обхватил ведьму своими ручищами, обнял.
— И тебе добро раницы! Жаль, опоздал, в бальном тебя не увидел. Зато принес важные вести из СВНЕБа.
— Какие же это?
Марик отстраняется и девушка тянется поправить воротник сзади — он стал совсем сильно колоть. Внезапно пальцы ее находят под тканью что-то маленькое и бумажное. Она вскидывает глаза и с осторожностью убирает руку — в Марике, обращённом всей своей натурой к ведьме, теперь можно заметить многозначность взгляда. Записка. Ну конечно! «Марик, хитрый плут! А я-то уже и забыла, что ты бестия лукавая. Чего же не скажешь прямо? К чему секреты от Горста?» — мысленно вопрошает Далила, стараясь не показывать все эти вопросы внешне.
— Шесть часов! Пожалуйста, пожалуйте вниз, к завтраку! — раздается крайне саркастичный низкий голос.
Все трое оборачиваются к стоящей у лестницы Виктории, улыбающейся язвительно. Успела ли она вернуться, или никуда вовсе не ходила было не ясно, но внешний вид младшей сестры сильно изменился: теперь она была совершенством элегантности и невинности в белой кофте с фалдами, в облегающей юбке, где нога ее, выглядывающая из прорези, смотрелась не вульгарно, а представительно. «Как же сильно человека меняет одежда и прическа! Только, вон, как скалится коварно» — думает ведьма.
— Мы сейчас уходим, — хмуро отвечает Горст.
— Уходите? — сразу же вопрошает Виктория, по всей видимости, готовая к этому ответу. Ее узкий подбородок то освещен, то нет, когда она говорит, широко открывая рот, — Боюсь, что это не так. Родители очень настаивают на присутствии тебя и твоих коллег. Отец знает, что ты можешь поприсутствовать, не елозь.