«Нашел ведьму, которой Дружин переводил деньги. Завтра в 18:00»
Когда маг с ведьмой переносились, последним, что она увидела было как Ноэль Ойшер, закатывая рукава белой рубашки, открыл секретер с чистой бумагой. Работа над отчетностью в СВНЕБе не прекращалась ни на миг.
В части главного здания СВНЕБа, где очутилась пара, Далила Витте ещё не была. Она на самом деле видела лишь малую часть огромного комплекса и теперь, следуя за прямой, без единой складки на толстом пиджаке спиной, с любопытством поглядывала по сторонам. Коридор, по которому они шли, был довольно однообразным и наскучившим через пару поворотов: белые стены с бирюзовыми и золотыми линиями, широкие окна, деревянная лепнина над однообразными дверьми, не обозначенными даже номером. В вазонах стояли карликовые остриженные деревья.
— Почему кабинеты не пронумерованы? Никаких табличек нет. Как понять, куда идти?
— Весь СВНЕБ засекречен, потому и нет номеров. Тот, кому надо, дойдет, а тот, кому не следует, запутается.
Нет никаких запахов, звуков. Нет даже ветра, от которого дребезжат стекла и шуршит за окнами ветвь тополя. Только шаги. Все будто вымерло. И, чувствуя, что никто не слушает, Далила, стараясь не шаркать ногами, говорит:
— Вы тогда попросили прощения за вашего отца. За то, что он сделал, — ведьма не смотряла на маячующую в перефирии зрения выскоую фигуру лорда, — А я тогда смолчала. Я не простила тогда.
Далила считает доски под ногами. Мнет записку в кармане. Хочется похрустеть пальцами, шеей, всеми суставами, хоть это желание не характерно для ведьмы. Просто, кажется, вся она выстыла. Окаменела как равнодушная статуя горгулий.
— Я так и понял. Это было глупо с моей стороны, — и добавил, сознаваясь, — Я бы тоже не простил.
Он, словно древний фокусник, ловким движением достал золотую карточку. Приложил ее к магическому датчику у двери, выгнул под своими пальцами с выпуклыми суставами. Пригласительно щёлкнул замок. Горст открыл дверь, пропустил даму вперёд.
Архив был похож на какой-то корабельный трюм, хоть сравнение это было и глупым в силу того, что ведьма никогда не была ни на корабле, ни в трюме. Свет включился сразу как был пересечен высокий порог. Ряды металлических конструкций стеллажей, заполненных коробками, уместнее было бы сравнить с хранилищем всякого белья в Академии, которым владела кастелянша. Адептка несмело вступила в это холодное царство. Горст чувствовал тут себя намного увереннее. Без суеты и мельтешения он нашел нужное место, начал доставать улику. Девушка не следовала за ним: только спокойно наблюдала за его игриво, осколочно выглядывающей за стеллажами фигурой.
Когда он вышел, вручив в руки завёрнутый смертоносный кинжал, вихрастая ведьма ощутила себя рыцарем, которого награждают мечом. А мысли Тамлена, по всей видимости, были совершенно о другом, потому что он сказал:
— Ты, наверное, разделяешь мысли тех, против кого мы боремся. Мысли о конфликте между государствами, о свободе, о заступничестве. Так это? — девушка медленно, едва-едва кинула головой, не отрываясь от насупившегося взгляда от мага, — Но ты должна понимать, что ни одна страна в мире не хочет полностью восстановить суверенитет ведьм. Это и невозможно, учитывая то, что мужчин ведьмаков не осталось. Даже если дадут свободу на время, то лишь потому, что так выгодно в политических манипуляциях. Весь суверенитет вскоре обязательно заберут. Так что, община совершенно ничего не выиграет от этого столкновения, а только ещё и потеряет. Не смотри на меня так. Я последний человек, что будет тебе врагом. Просто… Подумай. Не руби с горяча. Попробуй взглянуть на ситуацию под другим углом. Я тебя лишь об этом прошу. Ничего более мне уже не нужно, — адептка вновь кивнула; все ещё медленно, но уже глубже. В словах лорда действительно была здравая идея, над которой следовало поразмыслить, — Прекрасно. И ещё, если кто-то из глав Семей, особенно Первых, та же госпожа Монстери, спросит у тебя как продвигается дело, упомяни, что ничего не движется. Пусть расслабятся, выйдут, может, на свет божий. А что с ножом? Какие у тебя мысли появились?
— Я бы хотела пока об этом умолчать. Я унесу его ненадолго с собой. Обещаю, — заговорила она горячим шепотом, — Обещаю, что скоро верну и никому его не буду давать! Мне просто нужны условия, которые будут только дома.