— Да и плевать, на всамом деле. По крайне мере, мне платят хорошие деньги в качестве содержания — за молчание и все такое — так что как только накоплю хорошую сумму, уеду к чертовой бабушке. Я думала уже в следующем году, и ребенок как раз немного вырастет, но Касьян уехал. Я не знаю, как буду без него. Не знаю.
Далила не знала что сказать. Она пыталась уложить все сказанное по маленьким частям в копилку разума, засовывая одну монетку за другой. После еще пары выстрелов, когда мишени заканчивались, она спросила:
— Когда вы родите?
— Да уже недалече. Недели три, — махая ружьем, отвечает ведьма. Она делает выстрел и вдруг признается, — Я думала, Касьян назовет ребенка. А теперь я даже не могу выбрать ему имя самостоятельно. Только с этим ружьем я чувствую себя в состоянии сделать хоть что-то, — она сделала длинный, тяжёлый вдох, — Может, и хорошо, что армия его забрала. Теперь мне придется учиться жить самой. Выучусь, поди! Отчего же нет? Касьян был со мной все время, как приехала в деревню и, видимо, пришло время учиться быть самостоятельной. Наверное, это не так плохо. Передай своему дружку солдату, что даже если он не настоящий военный, я не сержусь.
Женщина не стала прибирать осколки, а взяла только ружье, да пустой мешок из-под бутылок. Она ничего не сказала Далиле, даже все ещё не посмотрела на нее прямо, но профиль ее стал, как показалось, более дружелюбным. Когда ведьмы начали взбираться на холм к деревне, старшая наконец начала расспрашивать о жизни в резервации. Она почти ничего не знала и спрашивала сдержанно, степенно, но было видно как блестели от навернувшихся слез ее глаза, как дрожали губы, желавшие перебить, задать ещё ворох вопросов, спутанных между собой, образовавших колтуны. Далила волосок за волоском распутывала вопросы, отвечала постепенно, стараясь не сбиться на постороннюю тему.
В доме их уже ждали промытые корни и Марик с больной соседкой. Пока маг тихо, совершенно не меняя своего положения сидел на лавке, опустив голову, сжав руки в кулаки, Далила готовила зелье на кухне, показывая Ане как правильно. Та призналась, что не закончила свое обучение когда пришла Инквизиция, да и в молодости не сильно старалась, оправдываясь бездарностью на поприще магии. Если бы она только знала, что такое случится, то обязательно бы выучила всю программу наперед, стала бы сильной ведьмой и дала бы отпор захватчикам, сложила бы свою жизнь совсем по другому. Если бы!..
Стемнело. Ана зажгла керосинки. Они тускло освещали дом. Свет это был лишь поверхностным, он не заходил в темные уголки: за волосы Марика, которые закрывали его лицо, в угол, где лежала больная, даже Далила, поившая ту зельем, чувствовала себя в тени.
Пришла дочь Аны, которую за теплым пальто и множеством детских движений было почти не разглядеть. Как рассказала ведьма, ее дочь в этом году начала учиться в местном поселке. Девочка приезжала домой ночевать только один раз в неделю, да на каникулах. Отрадно было смотреть на то, как тонкие руки вытаскивали учебные книги, как Ана расплетали ее косы, долго-долго чесала гребнем. Вспоминалось как мисс Рослин так же нежно перебирала пряди, аккуратно, стараясь не причинить боль делала прическу. Было в этих движениях что-то убаюкивающие и гнавшее в объятия дома. Остро захотелось пожелать спокойной ночи мисс Рослин, пока та ещё не легла, однако Далила уже согласилась на уговоры Аны переночевать.
После бесконечно долгих расспросов о жизни общины старая ведьма поведала немного о своей больной соседке. Это был именно ее дом, совершенно свободный от других членов семьи, которых не было у настоящей хозяйки. Как выразилась Ана, та была «старой девой». Из возраста, в котором деревенские люди заводят семью женщина вышла одинокой из-за того, что все селяне сторонились ее профессии. Оказалось, что в людском мире, а особенно среди крестьян, женщины не занимались таким грубым делом как выдувание стекла. Далиле было дико это слышать — в общине ведьмы брались совершенно за любую работу, от рыболовства, строительства и других тяжелых занятий до обязанностей повара. Конечно, работа с раскаленными печами и миазмами ядовитых паров была вредной, но рыжая ведьма никогда бы не подумали, что женщину можно из-за этого избегать. Далила наоборот, уважала.
Марик только молча слушал. Он был удивительно тихим в последние часы. Когда Ана отправила дочку спать на теплую печь, а сама улеглась на скрипучих пружинах, потушив лампу, так что лишь лунный свет освещал спальную комнату через кружевные занавески, Далила вышла в освещенную переднюю, к Марику. Она тихонько присела рядом с ним, скрипнула лавка. Маг крутил в руках маленькую алюминиевую зажигалку, играл с ее огнем. Сложно было назвать это игрой, скорее дрессировкой, где не было понятно кто кого дрессировал — дрожь была и в руках, и пламени. Вдруг зажигалка с щелчком закрылась.