С трудом заставила ноги двигаться. Разгибаясь, сделала несколько шагов. Крохотное, меньше чем бордюрный камень ограждение отделяло море от суши. Зажатая между кораблями, между землей, водой и воздухом, между своих мыслей и чувств, Далила смотрела в колыхающееся, темное и соленой полотно. Нагнулась немного вперед. Предательские слезы, выступившие на слизистой, кажется нарочно противились, не хотели падать к бесконечной родне таких же соленых капель.
«Какое лицемерие… Мама… Мама, ты умерла, даже не дав мне имени. Дай мне сейчас совета… Этот мир сошел с ума, и я не понимаю, что должна делать. Я потерялась. Слышишь, потерялась! Что шагну сейчас в море и потону без света в пучине, что пойду назад и также не найду верного пути. Мама… Пожалуйста… Я никогда не говорила «мама», но сейчас я режу себе язык и прошу тебя… Умершую… Я, наверное, уже сошла с ума, раз обращаюсь к тому, кто давно умер и кого я, по сути, не знаю. Наверное, это и есть отчаяние. Не смейся надо мной с небес или чистилища, просто больше мне не к кому обратиться, мама… Прошу тебя, пожалуйста!»
Далила широко открыла рот, истерично растянула уголки губ. Поникла, расслабила в бессилье тело, совсем как кружащие, запертые в прудике карпы. Ни одного звука не вышло из нее. Крик был безмолвным, но самым громким из возможных.
Когда Далила, разбитая только ещё больше, потерянная, вернулась в музей, игра на скрипке уже закончилась. Марик исполнял песню под напирающий инструментал.
— У меня в руках знамя, белое пламя, костёр! Слава или позор — дело моё…
У Марика не было какого-то удивительного проникновенного голоса, но пел он довольно сносно, попадая в большинство нот. А главное, громко и экспрессивно. Его выступление было последним. Далила механически похлопала вместе с другими гостями. Начали подниматься с такими же шумом и суетой, с какими садились.
Далила только собралась продолжить свой бессмысленный маршрут, как заметила, что к Тамлену подошла мисс Сутара. Она не смогла сдержать лицевые мышцы, нахмурилась. До уха донеслось, как организатор, выдавая свою настолько дружелюбную, что аж слащавую интонацию, заговорила: «Лорд Тамлен, как неожиданно было увидеть вас среди присутствующих! Приветствую вас на сегодняшнем вечере». Девушке нельзя было оставаться, и она медленно ушла в толпе с другими гостями. То, что сегодняшняя цель зачем-то решила уделить особое внимание лорду, сильно настораживало. Понимая, что в этой ситуации от Далилы ничего не зависит, она старалась меньше поглядывать через весь зал на разговаривающую пару и больше уделять внимания музейным экспонатам, пока за кулисами быстро сооруженной сцены подготавливали лоты.
Уже через некоторое время каблуки девушки стучали также бойко, как обувь других дам, вновь рассаживающихся вокруг уже подготовленной небольшой сцены. На сиденьи слева расположилась какая-то дама в мехах. Длинный ворс ее цветной накидки уперся в костюмную ткань платья ведьмы, сразу же согнулся под ним, как под чугуном. Девушка поежилась.
На сцену вышел незнакомый мужчина в смокинге. Лицитатор, как объяснял Горст, дирижер проходящих торгов. После коротких аплодисментов мужчины в перчатках вынесли первый лот. Со сцены был хорошо виден золотой блеск небольших, продолговатых ножен, богато украшенных красными, блестящими в искусственном свете камнями. Медленно извлекли короткое лезвие, положили на стеклянный стол.
— Кинжал великого ведьмака, повелителя Севера, автора бесчисленных подземных ходов на территории современной ведьминской резервации. Ножны из меди с золотым напылением, инкрустированы красные шпинели. Лезвие тридцать пять сантиметров. Идеальную заточку дополняет магически зачарованная шпинель на навершии… — быстро перечислял все характеристики лота лицитатор.
Далиле же стало плохо от всех этих описаний. Она сразу поняла, о каком ведьмаке говорилась — о том самом безымянном, байку о котором рассказывала Далила лорду Тамлену в подсобке под лестницей. И очевидным было то, что никто не передавал добровольно эту памятную ценность людям. Ее просто выкрала Инквизиция. Просто… А лицитатор все дирижировал, водил невидимой палочкой слов все интенсивнее, переходил в мажор. Вдруг, пауза. Озвучил начальную цену и затих. Нерешительно начали подниматься таблички из зала, гости выкрикивали суммы больше предыдущих. Однако, сильной борьбы не было. Лицитатор в третий раз оглушительно ударил молоточком, и будто забил гвоздь в Далилу. Она не смогла поднять руки и жидко похлопать, как это делала толпа. Ей оставалось только безысходность. Надежду прибили молотком к позорному кресту.