Аукцион продолжался. Экспонаты были самыми разными — от редких семян до документов на недвижимость — но никакой больше не всколыхнул чувства Далилы. Она не могла поддержать общих вздохов, изумления и стремления получить уникальный предмет. Только очередная властная пощёчина горела на щеке от осознания своего положения.
Рука сидящего через ряд Горста потянулась к затылку. Двух минутная готовность. Через минуту мужские пальцы дотрагиваются до левого плеча, а еще через минуту до правого. Пора. Стеснительно улыбаясь и извиняясь, Далила уходит с аукциона.
Она юркает в открытый черный ход для работников. Тут, как и рассказывали, пусто и тесно. В конце коридора у двери двое «электриков». Стук каблуков, направленный им навстречу, отражается громким эхом, но Далила уже не замечает этого. Она быстро подходит к шпионам, всматривается в их лица. Тени от верхнего резкого света закрывают круглые глаза Беки, но Далила узнает их. А вот Ярвуда в присевшем на колени мужчине вовсе не узнать. Его затылок закрыт шапкой, и не видно ни лысины, ни скорее всего фальшивых бакенбард.
Он тихо считает: «Раз. Два…» — до трёх досчитать не успел.
Дверь рядом открывается. Бека резко поворачивает голову, ее черные волосы бьют лицо ведьмы. Беззаботно выходит сотрудник, которого девушка сразу узнает — коротко стриженная голова, длинные конечности, только правая кисть теперь перебинтована. Это был тот мужчина, совсем ещё парень, который чуть не упал на ведьму, спасаясь от макаки. Он остолбенел.
Бека не медлила. Она тут же прыгнула на сотрудника, повалила его на землю. Тот не успел ничего выкрикнуть, только грудь его, ударившаяся о кафельный пол, выдавила хрип. Бека выругалась шипя.
— Молчи, не то я сломаю тебе кадык! Ч-черт, он же видел твое лицо! Что с ним делать?
— Меня просто отпустили с работы пораньше из-за укуса, я просто иду домой… — залепетал, несмотря на предупреждение, свидетель.
Женщина приложила ладонь к его лбу и тот внезапно перестал дёргаться. Уснул от воздействия высокой магии.
— Делай удушье, но не доводи до конца. От асфиксии он потеряет память о последних событиях.
«Ненавижу собачий кайф. С тебя бутылка таври…» — только это брезгливое, недовольное, оборванное услышала Далила когда Ярвуд все же взломал дверь и силой затолкал ее, ошарашенную и поражённую, в архив, закрыл тяжёлый замок. Больше ничего не было слышно.
Далила оказалась в сердце аукциона.
Она обняла себя за плечи от холода. Оглянулась: темное, маленькое, почти пустое помещение. Из крохотного окошка под высоким потолком, спрятавшегося за толстыми прутьями решетки, бил свет, кажущийся в этой тьме целым прожектором. К одной из квадратных стен были прислонены несколько громадных полотен, укрытых куском ткани и почему-то не вынесенных за кулисы проходящих прямо сейчас торгов. Далила боком юркнула в треугольное пространство, образовавшееся между картинами и стеной, присела. Ей оставалось только высчитывать минуты до того, как проревет сигнализация, до того, как мисс Сутара откроет дверь и попадет в ловушку. Ведьма и Горст сработают обязательно четко, и потом, наверное, отправятся куда-то — не важно куда! — и будут обсуждать сегодняшний день, какие-то отвлеченные темы…
Ведьма развернула голову к полотну. Вздрогнула. С картины в полумраке на нее пялился испуганный глаз девушки, проснувшейся в своей кровати от кошмара. Далила видела смутные очертания лица ровесницы, освещенную картинным лунным светом руку, сжатую в судороге, и глаз — светлый, вперенный в пустоту, увидевший нечто ужасное. И Далиле казалась, что изображенная девушка увидела именно ее, испугалась именно ведьму посреди ночи.
«Что я здесь делаю?» — в страхе задала сама себе внезапный, нелепый вопрос, — «И о чем думаю? Старая я испугалась бы нынешнюю. Да и я нынешняя должна себя пугаться… Госпожа Монстери бы сейчас посмотрела очень-очень недовольно. И если я сейчас так изменилась, то можно ли предположить — хотя бы отдаленно предположить — как сильно я изменюсь под влиянием этих людей? Никак нельзя… Будет, обязательно будет какая-то случайность, которая совершенно все изменит, как сегодня вышло с тем сотрудником. А ведь это еще не такие сильные последствия, какие могли бы быть и для него, и для нас…»