Пролог
Мрачная ночь сгущалась над фашистским лагерем для пленных. Здесь почти никогда не было тихо. Где-то периодически раздавались крики боли, возгласы, резкие разговоры на немецком, смешки фашистов, рыдания и мольбы пленников о пощаде. Но они довольно быстро затихали. Вдали раздавался лязг метала.
— Когда война закончится, я стану врачом, — заявил маленький Шурик, которому было лет восемь от роду, лёжа головой на коленях старшего брата в углу холодного сырого помещения.
— Почему? — спросил у него Марк, опустив взгляд на грязную копну некогда светлых кудрявых волос.
Немного подумав, младший ответил:
— Потому что тогда я смогу помогать людям. Делать так, чтобы они не чувствовали боль и не кричали.
Старший брат тихо вздохнул и погладил мальчика по голове слабой худой рукой, тонкими пальцами перебирая поредевшие от недоедания волосы. Он сбился со счёта дней, которые провёл с братом в этом аду. Это место медленно и с наслаждением убивало всех, кто сюда попадал. Никого особо не интересовало кто ты. Старик, ребёнок, женщина, мужчина. Перед смертью все были равны. Единственная разница заключалось в том, когда и как ты умрёшь. Но тем не менее, все, кто здесь находился, в глубине души понимали, что скорее всего так и закончат свою жизнь, превратившуюся в мучительное существование, голодными, больными и брошенными.
Глава 1
День, в который их взяли в плен, был пасмурным и гнетущим. Все жители тихого и мирного белорусского посёлка уже были оповещены о войне. Отец ушёл на фронт, а дети с мамой старались помогать соседям и военным всем, чем только могли из тыла. Марк остался за старшего. Он заботился о маме и младшем брате, читал последнему книжки, помогал с работой и успокаивал, когда где-то вдалеке раздавались приглушённые звуки взрывов.
Но однажды фашисты вторглись на территорию их посёлка. Какое-то время они провели там, подчиняя себе народ и расстреливая неугодных. Марка с мамой и братом выселили из их домика и отправили жить в конюшню, где они прожили около года. Некоторые знакомые матери успели уйти в партизаны, и она была связана с ними. Помогала, делала передачки... Но в один вечер её засекли. Фашистские солдаты случайно оказались у чердака, где собрались партизаны с мамой. Услышав голоса, они поднялись проверить, что происходит, и, обнаружив партизанов, увели их всех вместе с соучастницей на расстрел. Шурик тогда сидел на улице, потому что ему не спалось. Марк тоже не мог уснуть. Он болел. Жар всё никак не давал отдохнуть. В этот момент на дороге стали видеться силуэты. И среди них Шурик разглядел маму.
— МАМА! — изо всех сил крикнул пятилетний мальчишка и рванул за ними. Услышав крик младшего брата, Марк выглянул на улицу и, увидев, что происходит, тут же поспешил за Шурой, чтобы защитить его. Фашистам ничего бы не стоило застрелить назойливого ребёнка.
Шурик кричал, зовя маму и продолжая бежать. Заложников уже строили в шеренгу. Заметив бегущих сыновей, мать заплакала и взмолилась, чтобы солдаты пощадили её и детей.
— Прошу вас! Пожалуйста! Они же ещё совсем маленькие! Ради Бога! Будьте людьми! — рыдая, кричала женщина, но не осмеливалась пошевелиться с места.
Шура уже было добежал до солдат, сжав свои кулачки, но его тут же подхватила на руки переводчица, хорошая знакомая его мамы, тётя Надя. Мальчик плакал и вырывался. Марк к тому времени только подоспел и со слезами на глазах остановился рядом с тётей Надей. Один из солдат гадко усмехнулся и, ничего не ответив женщине, навёл на неё дуло своего оружия, как и все остальные фашисты. Их расстреляли за считанные секунды на глазах у мальчишек. Шурик вскричал, снова пытаясь позвать маму. Он захлёбывался в слезах и пинал ногами Надю. Марк молча отвернулся и, сев на землю, заплакал, сжав свои волосы руками. Мама лежала неподвижно среди таких же неподвижных тел. Её красивое нежно-голубое платье, которое она так любила, было изрешечено красными пятнами с чёрными отверстиями посередине. Постепенно эти пятна увеличивались, сливаясь в одно большое. Нежно-голубое платье почти полностью стало кроваво-алым. Румяные щёки побелели, а некогда ласковые и тёплые, но сильные глаза остекленели. Земля стала пропитываться кровью, лежащих в ряд трупов, пока их не стали небрежно сбрасывать в канаву, брезгливо пиная безвольные тела с края обрыва. Небо озарилось багровым закатом. А ведь мама так любила это голубое платье...
Они остались с братом одни. И только благодаря Наде их не убили.