***
Пообедав, каждый из ребят принялся за свою работу. Неважно, взялся ты за уроки или кормишь скотину, главное – не сидеть без дела. Так уж было заведено в доме. Ася отвлеклась от мрачных воспоминаний. Теперь, уже многое позади. Главное, она смогла вынести муки того ада. И выжила ради детей, ради мужа, ради себя самой. Зачесанные назад волосы открывали высокий лоб. Немного уставшее лицо молодой женщины отражалось в потрескавшемся от времени зеркале. Большие черные глаза напряженно искали изъяны на гладкой и безупречной коже. И лишь морщина на лбу, как свидетельство горьких переживаний. Ситцевое платье персикового цвета немного болталось на ней. Она оглядела себя еще раз, подошла к сундуку и достала маленькую коробочку. В ней - бабушкины серьги. Те, единственные, что остались, те, что любила. Память, с которой не хотелось расставаться. Бабуля незадолго до смерти сняла их с себя и подарила не кому-нибудь, а ей, Асе. Какая –то неразрывная связь была между ними. Ася всегда знала, что нужно ее старушке, а та говорила по душам, в основном, только с ней. Любила по-своему внучку.За жесткость любила, за силу характера и, как напутствие, повторяла: «Веди себя под стать благородству крови, что течет в твоих жилах и не отчаивайся. Твое время придет, когда вырастут крылья….». В советские времена не работать было не принято. Ася не работала, она «пахала», причем нередко «по-черному». Примерив в последний разоставшиеся в наследство «цацки», тяжело вздохнув, молодая женщина завернула серьги в платок и спрятала в буфете. Завтра Ася расстанется с ними. Подумаешь, побрякушки, что их жалеть. Да, бабушкина память, но они – ее единственная надежда…… или погибель? Кто знает? Но, говорят, человек он надежный. Он- это областной прокурор. Мария постаралась. Вышла на него с трудом, друзья мужа, говорит, помогли. Вместе служили. Да Бог с ними. Завтра…….
Собрав посуду со стола и сложив ее в тазу, Ася подогрела воду. -Мама…. Аза молча взяла тарелку из рук матери и принялась ее мыть. Дети ее жалели. Жалели, как могли, старались не поднимать вопросов долгого Асиного отсутствия. Тетка говорила, что мать заболела, и что потом ее много лечили. О том, что случилось с отцом, знала вся округа. Утаить шило в мешке было не просто.Знали и дети, но молчали. Лай собак нарушил тишину, скрипнула калитка, в дверях показался молодой мужчина лет двадцати. -Аза, посмотри, кто там,- обратилась к дочери Ася. Аза вышла на порог. На ходу вытирая о фартук рукии улыбаясь, пошла навстречу гостю. -Дядь привет. Ласково обняв маминого брата, крикнула. - Мам, Ахмед пришел. Высокий, красивый парень, Ахмед был единственным братом у сестер. - Заходи, Ахмед. Ася поставила чайник на печку и вскоре вода начала закипать. Они долго сидели и о чем-то шептались. Потом он ушел. Долгожданный сын, поздний ребенок, Ахмед всегда был окружен вниманием и заботой. А теперь, когда у Аси в семье появились проблемы, о парнезабыли. С трудом и онпривыкал к переменам в жизни старшей сестры,привыкал к новой Асе. Нередко Ахмед мысленно возвращался в прошлое, вспоминая время, когда в доме их отца не было забот и тревог, когда с хозяйством справлялись наемные рабочие. Он возвращался в далекое детство, где было уютно и так спокойно. Бордовые портьеры, люстры из хрусталя, оставшиеся еще от деда. Отец- высокий и статный, уважаемый в округе человек. Когда-то министр земледелия Северо-Кавказского округа, он получил, как и его братья, два высших образования за границей, благодаря заслугам своего отца- полковника царской армии, полного георгиевского кавалера. Помнил Ахмед, как расхаживал отец по дому, весело насвистывая старинную мелодию и улыбаясь маме. А она, видя хорошее настроение супруга, брала в руки баян и ловила ноты, слетавшие с его губ. Родители подыгрывали друг другу, пели, импровизируя на ходу, а Ася пускалась в пляс под стремительную мелодию лезгинки. Вслед за ней и остальные сестрыпоочередно приглашали Ахмеда на танец. Спустя некоторое время Ася увидит у здания обкома партии недавно выгруженную рабочими мебель из красного дерева, обитую кожей, очень похожую на ту, что стояла в их доме. Советская власть богатела, отбирая добро у зажиточного населения страны, прикрываясь при этом излюбленным лозунгом про тех, кто был никем, но станет всем и обязательно заживеттеперь уже точно неплохо. Когда приказом все той же Советской власти семье пришлось оставить дом, забрав с собой лишь самое необходимое, маленький Ахмед ухватился за дверь, не желая покидать родное пристанище. Седой офицер больно ударил мальчишку по пальцам. Ахмед не заплакал, а превозмогая боль, с укором и злобой в глазах посмотрел на мужчину. -Иди, змееныш, и не зыркай мне тут, глазенки-то выколю! Нечего, пожили веселенько и хватит. Другим ведь тоже жрать охота. Вскоре в их доме появились многочисленные соседи. В комнату Аси заселилась азербайджанская семья, спальную Марии заняла армянская чета. Потом приехали Голубевы из Сибири - партийный работник с тремя сыновьями.В гости к ним нередко захаживали и сомнительные товарищи. К примеру, картежники - любили вечерком выпить и набить до крови друг другу морды. Бывшие хозяева дома ютились теперь в угловой комнате первого этажа исмерившись наблюдали за тем, как их, некогда уютную крепость, чужие и невежественные люди превращали в балаган.