Восемь месяцев назад. - Ась, я думаю, у тебя есть только один выход.Они должны поверить в твою невменяемость, а ты - постараться их убедить. Если тебя посадят, дети пропадут. Я, конечно,их не оставлю, но четверо детей без отца, без матери.Руслана уже ничего не спасет. 25 лет за решёткой, знаешь, не шутка. Выйдет ли живым, неизвестно. А если посадят тебя? Но, выход,онведь всегда есть? Он должен быть.. - О чем ты говоришь, какой тут может быть выход?! Они и слышать ничего не хотят, у них своя правда. И что им до моих детей?! Ася негодовала, она не слышала ничего.Мрачная камера, где свет «в клеточку» почти не пропускает тепла, опухшие от слез глаза, бессонные ночиуже пропечаталина посеревшем лице женщины скорбь от томящей и мучительной безысходности. -Это- конец, да, конец. А ведьеще вчерадумала, что все поправимо, но нет, не везет мне что-то. Ася, вдруг, взглянула на сестру. Успокоившись немного, схватила ее за руки и стала говорить так быстро, что поначалу трудно было разобрать. Широко раскрытые глаза выражали не то удивление, не то надежду. Казалось, она помешалась…. - Ты знаешь, я ведь тогда следователю не все отдала. Серьги припрятала. Как чувствовала, что «закроют» за взятку. Она аккуратно распоролапояс юбки и вынула оттуда драгоценности. -Вот,возьми. Это -бабушкины, я их до последнего берегла. Надевала редко…. Все жалела… Настоящие алмазы! Старинная ручная работа. Лет двести им. Может понадобятся, как только человек нужный найдется.…Где только его взять, человека такого? Ее опять затрясло и тихий плач перерос в рыдание, отчаянное и безнадежное. Заплывшие от слез глаза уже не видели ни сестры, ни холодных серых стен одиночной камеры, ни резко открывшейся металлической двери. -Ваше время истекло. На выход. Худой, высокий парнишка с детским наивным лицомстарался соответствовать положению. И не столько звание старшины ему придавало уверенности, сколько занимаемая должность при областном отделении тюрьмы. «Старший надзиратель» звучало серьезно, а тон, с которым обращался к подследственной, делал его еще более солидным и, прежде всего, в глазах собственных. Полагал, наверное, что в глазах окружающих тоже. -Прошу тебя, еще минутку. Умоляющий взгляд Марии заставил парня почувствовать силу и значимость своего положения. И старшина пошел навстречу, благосклонно позволив женщине задержаться. - А теперь успокойся и хорошенько подумай над тем, что я говорю.Мужу дали двадцать пять, четверо детей пойдут по миру. Пусть думают, что ты на почве всего этого свихнулась, просто свихнулась. Ты слышишь меня?! Свихнулась! Всего полгода в больнице и тебя отпустят. Если обнаружат обман, все пойдет прахом!Помолчав с минуту, добавила. - Серьги возьму…..на всякий случай. Придумаем что-нибудь. Дверь опять отворилась и силуэт все того же старшины показался в проеме.Напоследок обняв сестру, Мария повторила: -Ася ты должна... Визит сестры ее только расстроил. Она вновь прокрутила в памяти их разговор.Мысли путались в голове. А что, Мария права, другого выхода нет….И шанса другого не будет. Опустившись на холодные нары, она прижалась спиной к стене. Голова невыносимо ныла, озноб пробежал по телу. Боль в спине не давала покоя. Очень хотелось спать. Она ворочалась и изредка всхлипывала,забывшись, наконец, беспокойным сном. Скрип двери заставил проснуться. -На выход! К следователю. Конвоир лет тридцати восьми от роду, приземистый, с грязными волосами и сиплым голосом предложил примерить наручники,в четвертый раз за последние сутки.
***
Пообедав, каждый из ребят принялся за свою работу. Неважно, взялся ты за уроки или кормишь скотину, главное – не сидеть без дела. Так уж было заведено в доме. Ася отвлеклась от мрачных воспоминаний. Теперь, уже многое позади. Главное, она смогла вынести муки того ада. И выжила ради детей, ради мужа, ради себя самой. Зачесанные назад волосы открывали высокий лоб. Немного уставшее лицо молодой женщины отражалось в потрескавшемся от времени зеркале. Большие черные глаза напряженно искали изъяны на гладкой и безупречной коже. И лишь морщина на лбу, как свидетельство горьких переживаний. Ситцевое платье персикового цвета немного болталось на ней. Она оглядела себя еще раз, подошла к сундуку и достала маленькую коробочку. В ней - бабушкины серьги. Те, единственные, что остались, те, что любила. Память, с которой не хотелось расставаться. Бабуля незадолго до смерти сняла их с себя и подарила не кому-нибудь, а ей, Асе. Какая –то неразрывная связь была между ними. Ася всегда знала, что нужно ее старушке, а та говорила по душам, в основном, только с ней. Любила по-своему внучку.За жесткость любила, за силу характера и, как напутствие, повторяла: «Веди себя под стать благородству крови, что течет в твоих жилах и не отчаивайся. Твое время придет, когда вырастут крылья….». В советские времена не работать было не принято. Ася не работала, она «пахала», причем нередко «по-черному». Примерив в последний разоставшиеся в наследство «цацки», тяжело вздохнув, молодая женщина завернула серьги в платок и спрятала в буфете. Завтра Ася расстанется с ними. Подумаешь, побрякушки, что их жалеть. Да, бабушкина память, но они – ее единственная надежда…… или погибель? Кто знает? Но, говорят, человек он надежный. Он- это областной прокурор. Мария постаралась. Вышла на него с трудом, друзья мужа, говорит, помогли. Вместе служили. Да Бог с ними. Завтра…….