Собрав посуду со стола и сложив ее в тазу, Ася подогрела воду. -Мама…. Аза молча взяла тарелку из рук матери и принялась ее мыть. Дети ее жалели. Жалели, как могли, старались не поднимать вопросов долгого Асиного отсутствия. Тетка говорила, что мать заболела, и что потом ее много лечили. О том, что случилось с отцом, знала вся округа. Утаить шило в мешке было не просто.Знали и дети, но молчали. Лай собак нарушил тишину, скрипнула калитка, в дверях показался молодой мужчина лет двадцати. -Аза, посмотри, кто там,- обратилась к дочери Ася. Аза вышла на порог. На ходу вытирая о фартук рукии улыбаясь, пошла навстречу гостю. -Дядь привет. Ласково обняв маминого брата, крикнула. - Мам, Ахмед пришел. Высокий, красивый парень, Ахмед был единственным братом у сестер. - Заходи, Ахмед. Ася поставила чайник на печку и вскоре вода начала закипать. Они долго сидели и о чем-то шептались. Потом он ушел. Долгожданный сын, поздний ребенок, Ахмед всегда был окружен вниманием и заботой. А теперь, когда у Аси в семье появились проблемы, о парнезабыли. С трудом и онпривыкал к переменам в жизни старшей сестры,привыкал к новой Асе. Нередко Ахмед мысленно возвращался в прошлое, вспоминая время, когда в доме их отца не было забот и тревог, когда с хозяйством справлялись наемные рабочие. Он возвращался в далекое детство, где было уютно и так спокойно. Бордовые портьеры, люстры из хрусталя, оставшиеся еще от деда. Отец- высокий и статный, уважаемый в округе человек. Когда-то министр земледелия Северо-Кавказского округа, он получил, как и его братья, два высших образования за границей, благодаря заслугам своего отца- полковника царской армии, полного георгиевского кавалера. Помнил Ахмед, как расхаживал отец по дому, весело насвистывая старинную мелодию и улыбаясь маме. А она, видя хорошее настроение супруга, брала в руки баян и ловила ноты, слетавшие с его губ. Родители подыгрывали друг другу, пели, импровизируя на ходу, а Ася пускалась в пляс под стремительную мелодию лезгинки. Вслед за ней и остальные сестрыпоочередно приглашали Ахмеда на танец. Спустя некоторое время Ася увидит у здания обкома партии недавно выгруженную рабочими мебель из красного дерева, обитую кожей, очень похожую на ту, что стояла в их доме. Советская власть богатела, отбирая добро у зажиточного населения страны, прикрываясь при этом излюбленным лозунгом про тех, кто был никем, но станет всем и обязательно заживеттеперь уже точно неплохо. Когда приказом все той же Советской власти семье пришлось оставить дом, забрав с собой лишь самое необходимое, маленький Ахмед ухватился за дверь, не желая покидать родное пристанище. Седой офицер больно ударил мальчишку по пальцам. Ахмед не заплакал, а превозмогая боль, с укором и злобой в глазах посмотрел на мужчину. -Иди, змееныш, и не зыркай мне тут, глазенки-то выколю! Нечего, пожили веселенько и хватит. Другим ведь тоже жрать охота. Вскоре в их доме появились многочисленные соседи. В комнату Аси заселилась азербайджанская семья, спальную Марии заняла армянская чета. Потом приехали Голубевы из Сибири - партийный работник с тремя сыновьями.В гости к ним нередко захаживали и сомнительные товарищи. К примеру, картежники - любили вечерком выпить и набить до крови друг другу морды. Бывшие хозяева дома ютились теперь в угловой комнате первого этажа исмерившись наблюдали за тем, как их, некогда уютную крепость, чужие и невежественные люди превращали в балаган.
А четыре года спустя все как будто бы повторилось снова. Тот же снег и мама молча ведет за собою сына, еще толком не понимая куда и зачем. Впереди- Ася с отцом, нагруженные под завязку котомками. Следом за ними Мария и Люба с небольшими узелками в руках. Церемонию замыкал офицер в штатском. Мрачный и молчаливый, время от времени, он без надобности повторял «шевелись». У отца чесались руки, но он сдерживал себя, боялся, что пострадает семья. Позже, когда их привели на вокзал, стало ясно, что даже не семьей, а целым народом идут под один приговор. Депортированных в Казахстан, по дороге с каждым днем становилосьвсё меньше. В вагонах для перевозки скота, битком набитых людьми, выживали немногие. Машинисты по приказу конвоиров делали редкие, короткие остановки. На замерзшую землю выбрасывали десятки безжизненных тел. Хоронить запрещали. И снова дорога…Казалось, она- бесконечна. Люди почти не говорили, дети почти не плакали. Мучительные стоны, да тихие рыдания то прекращались, то вновь заполняли тесные эшелоны. Редкие лучи солнца уже не давали надежды и кто-то в душе молился о новом покойнике, чтобы только вдохнуть глоток свежего воздуха, но тут же отгонял от себя эти грешные мысли. Две недели в пути. Скотское двухнедельное пребывание в вагонах многих доводило до безумия. От отчаяния и безысходности ослабевшие мужчины кидались на солдат, но сытые, здоровые конвоиры забивали их до смерти и тела выкидывали из теплушек в мрачную пустоту вдоль железной дороги.