***
Как дошла до дому уже не помнит. Всю дорогу со страхом оглядывалась. С подозрением смотрела на людей, стараясь угадать в них сотрудников милиции. А вдруг Горбунов подставил? Придя домой, она разделась, легла на матрац и уснула. Сквозь сон слышала детские голоса и ворчание бабушки Гаяне, соседки по дому, почти такой же, что из Асиного детства. Незаметно для себя отключилась от внешнего мира. Снилась больница. Стены выкрашенные в бледно-голубой, железные кровати и серое от времени белье. Опять Галина взбесилась. Соседка по палате все время кричала «помогите, помогите, немцы наступают». Женщина с непростой судьбой от пережитого потеряла рассудок. На ее глазах фашисты расстреляли мужа. Вот уже который год подряд Галина обитает в психушке. Асю соседки по палате невзлюбили. Их, кроме нее, в комнате еще 12. И только Галина, если не кричит, то молча разглядывает недавно поступившую пациентку. Утро. Скрип несмазанных тележек по коридору. Медсестры развозят микстуру. У каждой больной своя доза. Для «буйных» она в разы больше. После приема лекарства невыносимо хочется спать. Не принять нельзя. Следят. С тех пор, как попала сюда, прошло больше двух месяцев. Не раз подвергалась осмотру врачей. Приходится играть, но видно не верят. Да и сестры тайком подглядывают. Надо учиться. Тогда, может быть, примут за свою и врачи, и больные. У последних интуиция хорошо развита, потому и не верят. Чуют, что чужая. Сквозь решетки подул прохладный ветер. -Быть грозе. А ну, Катька, закрой окошко подле себя, а я другое прикрою. А то, зальет ведь. Санитарка по имени Эмма или тетя Эмма, как ее здесь все называют, в погоде разбирается лучше любого синоптика. Женщина лет пятидесяти, внешне хамовитая, человеком была неплохим. И только старую Анфису совсем не терпела. -Слезь с подоконника, окно закрыть надо. Анфиса молча оглядела санитарку, зло сплюнула и отвернулась. Такой ее боялись. -Слезь, кому сказала. Ух и стервотина же ты, Анфиска! Не зря тебя Господь покарал. Совсем взбеленилась! Сколько же мне с тобой еще маяться? Тетя Эмма суетилась в палате, поправляла подушки, затем подошла ближе. В комнате воцарилась тишина. Напряжение нарастало. Санитарка знала, добром дело не кончится, решила сменить тактику. Неизвестно, чего ждать от сумасбродной старухи. Вытерев руки о застиранный передник, она медленно подошла к подоконнику. -Ну, иди, хорошая моя. Локоны твои серебристые причешу, приласкаю. Окошко прикроем, чтобы не продуло нашу Анфиску. Женщина с коротко остриженными волосами и уже не первой сединой, продолжала сидеть, невзирая на уговоры санитарки. Взгляд ее был суров, брови сдвинуты, Анфиса смотрела сквозь решетки в уходящую даль. Одинокое здание психиатрической больницы стояло где-то на отшибе. Окруженное глухой степью, оно наводило ужас на случайного путника. Выкрашенное невидимой болью, бесконечное пространство открывало взору горизонт безысходности, подавляя всякую надежду на возможное в мире счастье. Анфиса обернулась, отпустила ржавую решетку и протянула руки. Тетя Эмма подхватила бабку, позволив себя обнять. При этом продолжала приговаривать, называя вздорную старуху ласково девчушкой. Анфисе было под семьдесят. Маленькое тощее тело обладало большой физической силой и нечеловеческой энергией с какой пациентка, бывало, скакала по палате. Здешний медперсонал сей факт не удивлял, скорее пугал. И, не без оснований. Сейчас Анфиса казалась спокойной и местная публика быстро потеряла к ней интерес. Кто-то повернулся к стенке, а кто-то уставился в потолок. Неожиданный крик санитарки заставил палату вздрогнуть. -Ааааааа! Ах ты тварь такая, отпусти, сказала, хуже будет. Ой-ей-ей! Санитары, санитары! Тетя Эмма завопила от боли, когда Анфиса схватила ее за волосы. Казалось, вместе с ними сейчас она стянет и скальп. Одновременно, бабка вцепилась зубами в плечо. На крик сбежался медперсонал, но Анфиса не отпускала. Вдруг вопль тети Эммы подхватила недавно успокоившаяся Галина, а уже следом и все остальные. Хором завопила палата. -Убивают, убивают,- неожиданно для себя закричала и Ася. Санитары разделили обязанности. Одни пытались оттащить беспомощную и обессиленную тетю Эмму, другие успокаивали больных, окончательно потерявших рассудок. Ловким движением руки Анфисе ввели в мышцу лекарство. Через пару минут она разжала кулак и обмякла, свалившись тяжелым грузом к ногам тети Эммы. Испуганные обитательницы палаты вдруг замолчали и только Ася продолжала кричать, толи от страха перед той гранью, которую так боялась переступить, толи и вовсе на время рассталась с рассудком. После этого случая поверили ей даже врачи.