…… Что слоняешься без дела, нечем заняться? Иди двор подмети.
Люба нехотя отправилась выполнять поручение старшей сестры. Ася тем временем принялась за дело. Нужно исправить год рождения в метрике с 1919-го на 17-ый. Казалось бы, мелочь. Ан нет, не так это просто. Лист бумаги в чернильных пятнах. Два часа репетиции. Если аккуратно постараться, может и получится. Но свежие чернила на старые? Хм.. Там, в приемной комиссии, тоже не дураки сидят. Заметят и «в шею». Нужно обвести все данные разом. Лишь бы рука не дрогнула. Так. Вот, мед-лен-но, девятку превращаем в семё-рочку. Жирная вышла семёрочка. Ничего, сойдет. Постепенно, цифра за цифрой, буква за буквой.
-Ася, Ася!
Она даже не сразу разобрала своё имя. Пронзительный крик бабушки Гаянэ сорвал её с места. Последняя точка вдруг превратилась в жирную запятую. Ася выбежала во двор. Одним прыжком Ахмед взобрался на забор. Люба своей детской ладошкой небрежно и как-то торопливо поглаживала запутанные волосы бабушки –соседки, виновато посматривая на сестру. Гладила быстро, желая скорее успокоить обиженную старуху, будто извиняясь за что-то.
- Что делать мне, бедной? В могилу загонят ведь старую.
Бабушка Гаянэ кричала всё громче и громче. Вредная, ворчливая, вместе с тем и несчастная. Старуха ослепла лет десять назад. Жила пару лет одна, все ждала сына из армии. Ветка растущей во дворе ивы в руках старшей сестры превратилась в гибкий прут. Люба попятилась к забору, понимая, что наказания не избежать и заикаясь стала оправдываться.
- Это не, не я! Ахмед кинул мячи в бабушку угодил. Не бей, не бей! Любе досталось, Ахмеда догнать не удалось. Вернулась к документу. Расцарапала ногтем ненужный хвост у точки. Видно. Ничего не поделаешь. Авось и пройдет номер. Как ни странно, а номер и вправду прошел. Высокие каблуки маминых парадных туфель немного сбивали походку. Заколов волосы наверх, подкрасив губы помадой, которую отец привез откуда-то издалека, Ася почувствовала себя настоящей барышней.
-Я встретил девушку полумесяцем бровь, на щечке родинка……
Последний хит того времени вертелся в голове.
-Нет, все же хочу здесь учиться, я буду учиться именно здесь. Ах……
Она вздохнула тяжело, сердце ее колотилось, руки предательски дрожали. Первая школа горянок во Владикавказе стала пределом мечтаний. Первая школа для девушек. Комната немаленькая, в центре- длинный стол, за которым пятеро очень серьезных людей. Больших и сильных, как ей казалось. Две напыщенные тетки, председательствующие в комиссии, выглядели необычайно строгими. Женщин не обманешь. Вместо двух глаз у них четыре, и чутье. Волки позавидуют. А тут, видимо, развеселила их абитуриентка. Дивчина в туфлях на размер больше, в блузке с чужого плеча, с подкрашенными губами и важным видом достала из хозяйственной сумки необходимые для поступления документы. Тетки посмеялись и единогласно решили - пусть учится.
Четыре года в школе Асю учили основным, необходимым в жизни, наукам. Это было единственное образование в ее жизни. С тех пор прошла вечность.
На перроне вокзала Керима провожали всей семьей. Грустные глаза Лизы, сосредоточенная Аза, улыбающийся Тимур и мокрое от слез лицо матери.
-Мам, ну перестань плакать, не навсегда расстаемся ведь.
Он успокаивал ее, а самому уже совершенно не хотелось никуда уезжать. Здесь его родина, дорогие сердцу люди, друзья, собаки, велосипед и еще много того, что хотел бы забрать с собой. А там- отец и перспектива жизни, новой и неизведанной, свободной от родных стен.
-Храни тебя Всевышний и помогай отцу!
Благословение матери доносилось эхом, утопая в звуках набирающего скорость поезда. За окном одна картина сменяла другую. Состав стремительно покидал милые сердцу края, увозя паренька в далекий и незнакомый Туркменистан. Дорога оказалась короче того расстояния, что представлял себе Керим. Восемьсот километров уже позади. По рассказам попутчиков ехать оставалось недолго. Соседи по вагону - неплохие люди- веселые и даже немного забавные. Рассказывали анекдоты, играли на гитаре и пили «Столичную», при этом стараясь не попадаться проводнику. Как только он появлялся, бутыль прятали. А тот, старательно ничего не замечал и лишь переживал, что веселые пассажиры остановку проедут. За окном одна за другой сменялись таблички с замысловатыми названиями населенных пунктов. Небедак, Кишпек- совершенно новые и непривычные на слух слова. Пестрые платья восточных женщин, длинные рубахи мужчин, точно такие же, как и на картинках школьных букварей, немного удивляли. И словно снег, падающий с неба- навязчивый тополиный пух. Чуть позже он привыкнет и к облику туркменских женщин, и к длиннолицым мужчинам из средневековья, и к многочисленным чайханам, но сейчас для Керима все это было в диковинку. Очередной указатель оповещал о приближении к пункту назначения. Через считанные минуты на фасаде здания вокзала можно было прочесть название города. Не успел он выйти из вагона, как в нос ударил запах чужого города. И все вокруг оказалось незнакомым -и смуглые, изможденные жарой лица, и некое несогласие с происходящим вокруг.