…Эта легенда прозвучала как музыка. И когда она кончилась, Шапи показалось, что он еще слышит звук затихающей струны. Он невольно посмотрел в небо, ночное черное небо над горами, полное больших и маленьких звезд, и даже попытался отыскать среди них две звезды, две души, обессмертившие себя любовью.
А потом Шапи невольно перевел глаза на Мугминат и залюбовался ею: ее косы, влажные от ночного воздуха, сбегали с плеч, как черные ручьи, нежное лицо светилось, а повзрослевший взгляд был устремлен в себя, в те глубины женской души, куда не вхож никто, даже самый близкий и любимый.
И, уловив его взгляд, Аминат безошибочным чутьем много пожившего человека поняла, что дело сделано и не зря ночью, не жалея своих натруженных ног, она поднималась сюда по этой крутизне.
Откровенно говоря, она не очень-то надеялась на удачу. Чтобы два молодых сердца потянулись друг к другу только потому, что третьему, старому, этого хочется, — да разве такое бывает, может быть на свете?!
Но скорее всего она потому и повела их ночью в горы, потому и рассказала эту легенду, что нутром чуяла: зерна уже упали в землю, и нужно только немного влаги и немного тепла, чтобы они дали всходы…
XXIII
ЧУЖОЕ СЧАСТЬЕ
Весть о возвращении Башира молнией облетела аул. Еще в доме Аминат все спали, а сама Аминат доила корову, когда из-за каменной ограды ее окликнула Умужат:
— Здравствуй, Аминат! Пусть этот день принесет тебе только добрые вести.
— Здравствуй, Умужат! И тебе желаю радостей, от которых помолодело бы твое сердце, — отвечала ничего не подозревающая Аминат. — Как твоя корова? Моя что-то совсем высохла, дои не дои…
— Зато когда молока мало, оно более густое, — рассудительно заметила Умужат, — из него легче сбивается масло.
— Что ты, сестра Умужат, у меня на масло молока не остается, все выпивает Шапи. Узлипат сказала: тому, кто работает в лудильне, надо пить как можно больше молока.
— Вабабай! — расхохоталась Умужат. — Если Узлипат сказала, то конечно. — И, решив, что настал самый удачный момент нанести удар, выпалила: — Говорят, вчера ночью она получила от Башира телеграмму. Бедный Шапи!
— При чем тут Шапи? — подобралась Аминат, а у самой сердце сжалось так, что она побелела как мел, которым была побелена ограда. — И вообще, эка новость! Небось ей не впервой получать от жениха телеграммы.
— На этот раз особая, — зашептала Умужат, — пишет: «Бесконечно любимая, встречай!» Представляешь! — И она обиженно поджала губы. — До чего распустилась эта молодежь! Ни стыда, ни совести. Люби себе на здоровье, но зачем же кричать об этом на весь Дагестан!
— Вай, вай! Ты мне лучше скажи, что он, опять сделает круг над деревом и улетит как птица, не севшая на ветку? Или на этот раз думает свить гнездо?
— Думает, думает, — закивала головой Умужат. — Вчера встретила в магазине мать Башира, она просила оставить ей пять ящиков изюма…
Аминат ничего не успела на это сказать, потому что на крыльцо вышел Шапи с полотенцем в руках.
Старуха подмигнула соседке и перевела разговор на другую тему:
— Кажется, будет хороший денек. Что, много еще работы осталось в Доме культуры?
— Здравствуй, Шапи! Мы, наверное, тебя разбудили своей болтовней? Пусть этот день принесет тебе добрые вести, — пропела Умужат медовым голосом.
— Здравствуй, тетя Умужат, я всегда рано встаю, — весело отвечал Шапи и, перебросив полотенце через плечо, быстро сбежал с крыльца.
Выйдя из дому, Шапи увидел, что все женщины аула высыпали на крыши, и услышал восторженные восклицания: «Какая она сегодня красивая!», «Сама как цветок да еще с цветами!»
Но он не придал значения этим словам, пока не подошел к своей лудильне, что стояла на краю аула, и не увидел собственными глазами, как по каменистой тропе к аэродрому поднималась Узлипат в новом платье под стать весеннему лугу и с букетом полевых цветов, который она собирала тут же, по дороге.
Шапи сразу все понял: и любопытный взгляд Умужат, и сердитые глаза бабушки, и то, как старухи переглянулись, когда он с полотенцем вышел на крыльцо, и восторженные голоса женщин, высыпавших на крыши.
Пари Меседу: «Вай, Сакинат, мы-то, когда видели своих женихов, готовы были под землю провалиться от смущения. А теперь невесты сами идут их встречать».
Сакинат: «И правильно делают. Это мы, глупые, даже не знали, за кого нас выдают. Где мои семнадцать лет?!»
Пари Меседу: «Валлах, верные твои слова! Скорее бы они пошли вместе обратно. Не терпится посмотреть, как они выглядят рядом».