– Здесь нечего слушать, – отложив планшет в сторону, доктор встал и направился к двери. – Ты хочешь, чтобы я решил проблему. Ждёшь, что я впрягусь во всё это, взмахну рукой и случится чудо?
Взглянув на Марка через плечо, мужчина усмехнулся.
– Чуда не будет.
– Что мне?..
Грегори пожал плечами и молча закрыл за собой дверь.
========== XX ==========
XX
Ветер легко танцевал между пальцев вытянутой руки, впиваясь в тонкую кожу ледяными иглами, забирался под мешковатую рубашку и поднимал её парусом, мягко касался потрескавшихся искусанных губ, ласково перебирал длинные серо-пшеничные пряди. Дрянная чёрная краска сошла на нет, изрядно подпортив волосы и сумев задержаться только на седине. Да и то, с превеликим трудом.
Уже четверть часа Логрэд стоял на холме, подставив измождённое лицо тёплому солнцу и ветрам долины. Небо здесь казалось ему иным, нежели в Столице, – высоким и кристально-прозрачным, не запачканным дымом пожарищ, не притянутым к земле гарпуном-шпилем. Встав на цыпочки, проходчик вдохнул полной грудью холодный воздух и тихо, почти беззвучно, рассмеялся. Наконец в его голове царил полнейший штиль, пусть и вызванный искусственно.
Стоило открыть глаза, он сразу заметил движение, и натренированные рефлексы потребовали схватиться за шпагу и приготовиться к бою. Научиться справляться с ними ещё только предстояло. Рэд подумал, что может себе позволить взяться за невидимый клинок и нацелить его в сердце поднимающегося по холму доктора. Грегори оценил эффектный выпад ехидным хмыканьем, сложил пальцы пистолетом и незамедлительно выстрелил, на что парень картинно взмахнул руками и упал в траву.
– Развлекаешься? – сухо поинтересовался Вериа, протягивая проходчику руку.
Приняв помощь, Логрэд мгновенно оказался на ногах и принялся вглядываться в далёкие горы, находившиеся не намного ближе линии горизонта. Там, за ними, заканчивается северный Предел, морозный и суровый Эол. Заброшенная база находилась почти в самом его сердце, но от внимания её спасало подземное расположение и малая престижность земель. Кто в здравом уме захочет тащиться в заснеженную глушь?
– Вам не кажется, что здесь пусто?
Занятый раскуриванием трубки доктор запоздало кивнул.
– Не знаю, чем руководствовались создатели твоей резервации, но на моей родине им хотелось, чтобы мы сами решали, чем заполнить эту пустоту.
– Простите, что я ранил вас… и те слова…
Грегори удивлённо приподнял бровь и выпустил клуб дыма. Постоянного чувства вины для полного выздоровления не хватало, да уж. Целый ворох несчастий, а разбираться с ними кому? Хоть с этой он определённо может помочь прямо сейчас, не прибегая к помощи хитроумных технологий. Достаточно слов.
– Приятно, конечно, что ты просишь прощения. Ша, – остановил попытку воспротивиться Вериа, – мне не нужны угрызения проснувшейся совести. У неё будет ещё множество поводов полакомиться твоей тушкой, так что слушай. Внимательно. Я знаю, что слов «это не твоя вина» и «ты был не в себе» может быть мало. Более того, их совершенно точно будет мало. Если бы я был в обиде на тебя, то не стал бы заморачиваться и вернул тебе память одним махом, и меня бы не волновало, сойдёшь ты с ума или нет. Да и говорить подобные слова я тебе не стал бы.
Нет, не привык он всё-таки к таким речам. Что-то есть в них ненастоящее, такое, во что может поверить только наивный патетичный мальчишка. Но какой бы была жизнь без всех этих красивых слов, сказанных в нужный момент?
– Всю оставшуюся жизнь ты будешь нести в себе этот яд, но если вдруг подумаешь, что больше не в силах его вынести – вспомни, почему ты ещё в своём уме. Договорились?
– И это… всё? – недоверчиво спросил Рэд.
И взгляд такой недоумевающий, по-детски обиженный. Чего он ожидал? Требования положить свою жизнь, выполняя невообразимо секретную миссию? Больно нужна ему, доктору, чья-то жизнь. Со своей не совсем понятно, что теперь делать, а тут кто-то ещё повесить столь сложную задачу на него хочет.
– Нет, – серьёзно сказал Грег. – С тебя ещё стихи. Красивые.
Проходчик моргнул и на его лице появилась робкая улыбка. Заложив руки за спину, он повернулся спиной к доктору и неуверенно пожевал нижнюю губу. Что считать красивыми стихами? То, о чём думаешь с грустью, а не злостью? Что идёт из самой глубины?
Мне снится дом.
В нём
Парус алый –
На матери плечах усталых
Цветная шаль.
Только начав, Логрэд уже стал исподтишка поглядывать на Вериа, наблюдать за его реакцией. Ему вдруг захотелось, чтобы понравилось. Чтобы зацепило. Чтобы нашло отклик. Получится ли?
Мне снится дом.
В нём
Сказочные птицы –
То книги чудные страницы,
Что я читал.
Мне снится дом.
В нём
Тёплое удушье
Перины и больших подушек,
И холод покрывал.
Мне снится дом.
В нём
Всё знакомо,
И запах сена невесомый
Не покидал.
До щемящего чувства в груди знакомая картина встала перед внутренним взором, отчего перехватило дыхание, и он сбился с ритма. Почему не удаётся вспомнить лицо? Серые глаза, чёрные вьющиеся волосы… Это ведь не она? И слюна вдруг стала такой тягучей, горькой.
Мне снится дом.
В нём
Зарево пожара –
Как след от тонкого кинжала,
Что не достал.
Мне снится дом.
В нём
Никого.
Открытое окно.
И комом крик застрял.
Доктор тоже повернулся спиной к проходчику, неспешно наслаждаясь трубкой, тщетно пытаясь выпустить дым колечками, чему много раз его пыталась научить Джифф. Он молчал, подняв голову и прикрыв глаза, и у Рэда вновь защемило в груди, а в горле поселился неприятный ком. Кто был его Зверем, он уже решил. Чёрным, манящим, но, тем не менее, опасным и хищным. А это, получается, – Белый волк? Свободный и одинокий. Чужой.
– Вы собираетесь уходить?
Несколько раз быстро моргнув, будто бы только очнувшись, Грегори покачал головой. Конечно, он уйдёт. Не сейчас и не завтра. Чуть позже. Когда поймёт, что выполнил своё обещание и может заняться поисками ученика и…
– Пойдём. Посмотрю всё ещё раз, – просипел Вериа и почесал переносицу.
Боль в ногах не даёт сосредоточиться, и, тяжело дыша, я пытаюсь затаиться в кустах у реки. Приходит запоздалое осознание случившегося, с трудом удаётся подавить раздирающий гортань крик. Хватаюсь за уши, вдавливаю их в череп, впиваюсь длинными ногтями в тонкую кожу и чуть не отрываю их. Из открытого рта на землю капает слюна вперемешку с кровью – кажется, упав по пути, я выбил себе несколько зубов, но сейчас не до этого.
В воспоминании лучше понимаешь, что происходит. Я будто бы и внутри своего тела, и наблюдаю со стороны одновременно. Раскачиваюсь вперёд-назад и хочу убедить себя в ирреальности окружения, а вместе с тем вижу – вижу крадущиеся в тени силуэты чудовищ, вижу как их очертания изменчивы и непостоянны, вижу пылающие лунным светом глаза-лампы.
Сказать бы себе: «Вставай! Это сон. Видение. Ложь. Встань и встреться с ним лицом к лицу». Успокоить бы себя: «Вот, смотри, в твоих руках всё, что захочешь – и шпага, и пистолет, и стреляющее сгустками огня устройство Старого мира. Не бойся, будет совсем плохо – доктор обязательно вытащит тебя». Подбодрить бы себя: «Ты сильнее, чем кажешься. Ты можешь только пожелать, и весь этот мир исчезнет».
Странно. Вопреки ожиданиям, одна только мысль о попытке привести себя в чувство помогает. Я всё-таки набираюсь смелости, на пробу раскачиваю не до конца выбитый зуб во рту, сплёвываю под ноги и готовлюсь встретиться с монстрами лицом к многочисленным мордам. Но…
Их нет. Есть слепящие фары карет, показавшиеся мне глазами сотканных из теней чудищ. Есть выходящий из чрева одной из них высокий человек в чёрном. Я пячусь назад, он замирает как по команде, медленно снимает цилиндр и протягивает руку. Сколько ни пытаюсь, не могу различить его лица – оно кажется серой, незапоминающейся пустотой.