Майнхольд накачивает девчонок, начав с французского шампанского под бой часов в двенадцать.
- Ну как там ваш персонал? – ласково справляется у Светы.
Говорит с ней, как с «любимицей», а она отвечает ему лениво-расслабленно:
- Как-как... увольняем...
- А тебя не уволят, детка? – глядит он на нее шутливо-встревоженным, почти влюбленным взглядом.
- А меня низ-зя-а, - смеется она, не поясняя, почему.
- Согласен, - смеется Майнхольд.
Неджмие пьет и говорит меньше. Но уже то, что она вообще пьет и вообще здесь сегодня, выдает в ней более раскрепощенную и либеральную, нежели мыслимо в ее случае. А что, чем она хуже остальных – тоже хочет погулять. Тут все взрослые люди. И это, между прочим, не Майнхольд смотрит на нее влюбленным взглядом, а она – на него. Да он тот еще стратег. Ему нравится и чтоб от него перлись, и переться самому. И все это – в одной пьесе. Плюс для Неджмие он вроде ментора. Да уж, этот научит.
Я просекаю, что на сегодня он закадрил для себя этих двоих, а для меня предусмотрел Тину, которая, я как-то чувствую это, на него за это не в обиде. Она смотрит на него с добродушным, даже покровительственным спокойствием, меня же то и дело одаривает красивой, мягкой улыбкой. Расспрашивает меня о том, откуда я родом, давно ли здесь живу и чем занимаюсь, а я рассказываю.
Отключившись от них ненадолго, ухожу пообщаться со знакомыми. Почему-то именно сегодня меня тянет на соушл нетворкинг. И не то, чтобы мне было как-то стыдно за род майнхольдовской деятельности, но своего друга я всем представляю, как банкира по образованию, а ныне специалиста по консалтингу, что в принципе недалеко от истины.
Чуть позже выходим с нашими девушками на танцпол, где они двигаются сексуально, но не вульгарно. Не дешевки же какие-то. На нашу компашку из рода «два-на-три» кое-кто извне смотрит с явной завистью, а пацаны с работы, видать, окончательно решают, что я – вон он, какой. Тот еще шифровавшийся фрукт. А мне, оказывается, известны такие рычаги, на которые нужно жать, чтобы грамотно встречать Новый год.
Тусуемся там часов до двух. Наш шеф-конферансье Майнхольд по степени готовности девушек профессионально и безошибочно определяет подходящий момент для сваливания. Вернее, за мое бабло до готовности их доводит по большому счету он, а я не возражаю и с благодарностью состою у него на подхвате.
На обратной дороге Санек, расположившийся сзади с «беленькой» и «черненькой» - не идет он на компромиссы относительно своего любимого «ассорти» - разливает им еще по шампанскому, будто тут у меня не Примавера, а хренов лимузин. Тина сидит со мной спереди и тоже понемножку отпивает из пластикового бокала на ножке, разглядывая меня с мягкой улыбкой и изредка со мной заговаривая. Света и Неджмие хихикают на заднем над майнхольдовскими россказнями. Тина не смеется с ними за компанию, а общается со мной.
- О чем эта песня? – спрашивает она как раз, пока у меня играет Альянс.
- Im Mogengrauen hört er Stimmen, die ihn rufen. На заре он слышит голоса, которые зовут его, - поясняю ей, не задумываясь. - Und ich glaube, er steht auf eine Frau oder irgendetwas in der Art. И, кажется, ему одна девушка нравится или что-то типа того.
Она смотрит на меня, и в ее зеленых глазах сквозит задумчивость. У нее не те глаза, но все-таки. Вот козел, мысленно угораю я над Майнхольдом, это он специально мне так подобрал, чтоб похожа была?
Майнхольд уводит своих девушек ко мне в спальню, а мы c Тиной не собираемся им мешать. Я еще совершенно трезв, за рулем был.
- Чего тебе налить? - спрашиваю я у Тины.
Но она все с той же мягкой улыбкой опережает меня и предлагает ненавязчиво:
- Хочешь, я сама сделаю тебе коктейль?
С дивана мне не видно, из чего она его делает, но получается вкусно. После того, как подает мне мой бокал, хочет сесть напротив, но я, кажется, готов. Кажется, она нравится мне. Кажется. Ее движения мягкие и плавные. Она не провоцирует, но вместе с тем притягивает. Поэтому я спрашиваю просто:
- Хочешь сесть рядом со мной? – на что она соглашается с улыбкой.
Мы пьем и разговариваем про работу, про планы на этот год – мои, ее, пока за стенкой доносятся звуки какой-то возни, не то смех, не то стоны. Непонятно, да и неинтересно, на какой они там стадии или по какому кругу пошли. Нам хорошо и здесь.