- Нах...й те надо?
- Хочу знать, кто потом ее трахал… Кто трахал ее в том платье… Дрочить буду, фантазию врублю – и погнал… Нормалек… Можь даже не сняла, так, в платье дала, как думаешь, а?
- П…дюк, а… Вусмерть… И – ё-о-о… Андрей, ты что творишь, нах...й?
- А че? А-а-а-а, ты об этом, – тяну обрадованно… - Да, прикинь... Ты ж русский учишь, да? Так его «первым» называют, ты в курсе? Но я т-те не дам, выкинь, слышь, - пытаюсь выбить у него из рук, - эт жесткач, те нельзя...
Он сглатывает, что ли? Ему плохо? Я его шокировал? Да ла-а-а-дно… Сопля. Богема. Сам, типа, никогда ничего, ничего-о-ошеньки не пробовал?
- Андрей, у меня к тебе деловое предложение. Проспись и позвони Настюхе.
- За каким хером я буду звонить Настюхе?
- Потому что это твоя сестра и она вышла замуж. Поблагодаришь за вечер. И ваще.
- Ага, зашибец, бл…ть. Вечерок полного отстоя. Как тебе, кстати, наш танец?
- Андрей, я тебя люблю и уважаю. Ты - мой старший брат. Но если ты не ляжешь сейчас спать, а потом не позвонишь нашей сестре, я…
- Чего? Откажешься от меня на хрен?
- Нет. Е…ало тебе разобью. Все, спа-а-ать, сказа-а-ал...
Что, слезы в голосе? Ты че, братан? Не на-а-а-до, не парься, все устаканится. Все будет о‘кей, понял? Ладно, я ж не зверь какой-нибудь. Я ж смирный. Надо – лягу. Все. Сайонара.
Тоха – парень мирный. И смирный. Музыкант наш, изнеженный чуть-чуть этим своим искусством. После того, как он чуть ли не за шкиряк укладывает меня в койку, мне «рубит крылья и гасит свет» - Агата, заткнись уже, нах...й, ты что, не спишь никогда? – а они мне: «Не-а…» - его трясет еще некоторое время, но это, надо понимать, от того, что он сейчас пытается переварить то, каким меня нашел. И увязать в своем девственном мозгу остатки снежной моей оргии и всего остального, найденного им тут же, с его незыблемым представлением о старшем брате Андрее, о брате Андрее, спортсмене, серьезном, целеустремленном умном дядьке в костюмах от Армани - и не только, с «Dr. iur.» перед именем-фамилией, крутой тачкой и делами. О брате Андрее, не контролирующем себя, не отвечающем ни за базар, ни за поведение, валяющемся в куче дерьма пьяным алконавтом, обдолбанным чмырем и опустившимся уродом.
Его трясет, но я не вижу этого. Я давно уже дрыхну беспробудным сном, глухим, темным и душным. Сном, где мне ничего не снится. И не хрена мне его видеть, братишку. Антон, ты взрослый парень и сам уже мужик. Ты справишься. И ты – мой брат. И слава богу.
***
- Халё?
- Насть, халё. Это...
- Андреас, это ты, что ли? - И-тит-тво-ю-мать, Ева!!!
- Насть, как ты?
- Нормально, спасибо, - (настороженно так, недоверчиво: чего это мне надо?)
Кажется, я второй раз в жизни ей звоню.
- Как погуляли еще?
- Да нормально.
- Я хотел сказать тебе «спасибо» за приглашение.
- А-а. Ну-ну. Пожалуйста, - в ее голосе уже сквозит привычная в общении со мной ирония. - А тебе за подарок спасибо.
- Не за что.
- Как чувствуешь себя? – вот коза. – Не болеешь?
- Оклемался, - отвечаю спокойно.
- А знаешь, что... А вот я тебе что скажу, - слышу, как в ее голосе прибавляется решимости, которой у нее, впрочем, и так хоть отбавляй: - Я раньше не понимала, что там у вас такое с ней творится, - ага, так вот зачем я должен был ей звонить. Понятно. - Это ж любому видать было, что вас друг от друга прет. Но постоянно получалось - х...й его знает, что получалось. И мне не нравилось, не скрою. И не врубалась я. Пока позавчера замуж не вышла, - она тихонько повышается, повышается, идет по нарастающей:
- И теперь знаю, что вы оба – два дебила, на всю голову отмороженные… И это я только сейчас по-настоящему окунулась в ваше дерьмо. Бл...ть, как это Ленка терпела все эти годы… Ладно Ксюху я, бл...ть, знаю. Что с нее взять. Ваще долбанутая, мозгов – ноль. Одни книжки или что там у нее в башке. И с возрастом хуже только. Но ты... Ты же у нас, бл...ть, умный. Анвальт, - последнее уже презрительно так.
- Ты о чем?