А тут – соблазн... Она пыталась устоять даже, вспоминаю... Приезжала ко мне в Дюссель, а я игнорил. Потом рассказывала мне обо всем, судорожно, подробно, отчитывалась, что, мол, она ничего такого предосудительного не делает... Хваталась за меня, чтоб не дал ей упасть, попасть к тому. Только я сам запретил ей говорить. И тем самым подписал приговор нам. Бросил ее тому.
Держать надо было. Она же слабая. И глупенькая. Но я занят был. А она не поняла за своим. Думала - я забил, меня нет и непонятно, когда появлюсь, а тот – вот он, тут, как тут. Обрабатывал ее, наверно. Почуял, что есть, что ковырнуть. И ковырял. Платье ей выбрал. А она ему мерила. В клубе вместе тусили. Киффовали вместе, дурь курили. Не то, что со мной. Я только и знал, что задним числом подарками задаривать. А она-то говорила, что ей не надо их.
Ругались с ней. По-жесткому, бывало. Ведь никогда в жизни не подумал бы, что буду так. Тем более – с ней. С ней. Ведь я же любил ее. Никого так не любил. Всю жизнь ее любил. Мог ли подумать, что будет так? Что так все кончится? Так, теперь больно становится. Опять больно. Я не хотел боли. Я не за этим здесь. Я нахлебался ее уже. Но, кажется, я и убегал от нее достаточно. Убегал, а она все равно цепляла меня за шкиряк. Поэтому терпи теперь и думай. Думай.
Да, ругались. Вот тогда-то, после очередного такого раза она наверно и... с ним... Глупая... По дурости. Да-да, по дурости, ведь вообще-то она меня любила. Любила даже после того, как прогнал. Прогнал-то как. На улицу прямо. Слова не дал сказать. Блин, аж жалко ее как-то. А потом подозвал и еще раз прогнал. Не словами уже, а действиями. Но там я не понимал уже. Там уже было по-другому. На автопилоте... Звено на звено... Да, а что, собственно, было у нее потом? Что было у нее все эти месяцы? Слабак, не мог без звериного рева над этим думать. Слишком было очевидно противоположное. «Я с кем попало не трахаюсь.» Ведь говорила же когда-то. И еще много чего говорила. Так что не в счет ее слова. Нет, не могу думать над этим и сейчас. Все остальное передумаю, но гадать об этом нет сил – и точка.
Звено на звено... Да, сон. Я – псих и глючник и даже снег тут не при чем. Мне приснился вещий сон тогда, на Тенерифе. Одно это делает из меня идиота, потому что нормальным людям вещие сны не снятся. Повелитель снов, едрена медь. Это ж наоборот выходит, что они мной повелевают. Я свернул в жизни так же, как и в том вещем сне. Свернул туда, сам не знаю, куда. И вот я здесь. А ее нет со мной. Она ушла, как та дорога. А я мучаюсь без нее, мучаюсь все это время. Пытаюсь забить, заглушить мучения, но от этого только хуже становится. И теперь я изрядно помят. Контужен. Да, ведь плохо было постоянно, говорю себе. Иногда было терпимо лишь, но иногда совсем невмоготу терпеть. А залечивал как – только сам себя гробил. Чуть не угробил совсем.
А ведь сам говорил, что куда бы ни попал, в каком бы дерьме ни оказался – вперед надо, выбираться из этого дерьма и – вперед. А это значит... отпустить ее надо. Простить и отпустить? Не знаю. Когда разбегаются, то виноваты оба. Выходит, мне надо и себя простить? Не умею. Не знаю, как. Так что для начала просто отпустить лучше.
Надо начинать жить нормальной жизнью, такой, в которой воспоминание о ней не вызовет больше боли, а упоминание ее имени не заставит вздрагивать. Чтобы от бесконечной этой тоски, неутоленной боли не сваливаться в яму при очередном рецидиве, а потом, отойдя, карабкаться оттуда в полном опустошении.
Да, усмехаюсь сам себе, прострадал всю зиму. Великомученик хренов... Апостол Андрей... Нет, чтобы трезво взглянуть на вещи, так ты их забивал только, как лопух. А ведь ты еще тогда это подумал, как на вокзале ее увидел – а что, если отрубить все эти переживания, подтереть сопли и начать общаться по-человечески. Нейтрально. Как взрослые люди общаются. «Останемся друзьями...» - не-е-ет, смеюсь, в нашем случае это не подходит. С чего я так решил? А с того. Но общаться-то спокойно все равно можно. Здороваться.
Так. А может, попробовать начать все сначала? Ведь это случайность только, что не застал ее сейчас. Да, ее тут нет. Да, тут скоро не станет и меня. И что? Случайности не случайны. «Она не вернется.» Ну, положим, усмехаюсь, вернется она. Допустим, я вернусь – и что потом? Что изменится между нами? Все останется по-прежнему. Мне не дано изменить моей жизни, а ей не дано изменить ее характера.