- А что? – возражаю. - Попробуешь подержаться за нее?
- Блин, Андрюха, - угорает она, но пробует все-таки.
Это выглядит забавно, но как я ни пытаюсь пристроиться к ней, у меня ничего не выходит. Все это время она безудержно ржет. Тогда значит, стоя все-таки? Но тут уверенность в силах покидает меня окончательно и бесповоротно – во всех отношениях.
- Адрюш, - ласково говорит она, - я, конечно, понимаю, ты чемпион у меня, но вот че человека мучить, а… - и толкает меня на апробированный уже тренажер, а сама становится перед ним на коленки и успокаивает мои терзания своим сладеньким ротиком.
- Все, теперь – спать, - говорю в итоге, и мы оба хихикаем, стараясь максимально тихонько вернуться в кровать. Не так это просто – спускаться по деревянной лестнице, не скрипеть и не топать.
Воскресенье. У всех ночевавших в этом доме башка трещит по той или иной причине. У меня она трещит потому, что сегодня – вечер моего отъезда на ротационную квартиру в Дюссельдорф. Естественно, вещей я еще не собирал. Кажется, наименьшая моя проблема на данный момент.
Вчера вечером мы с Оксанкой больше баловались вместо того, чтобы окончательно расставить все по полочкам. В смысле, что она успокоилась, и она не парится. Что поняла, смирилась, будет ждать и терпеть. Поэтому ли или просто так – когда я везу нас домой, разговаривает она мало, нейтрально-отвлеченным тоном. Больше сидит, уткнувшись носом в сиденье и мочит такую мину, будто кто-то умер. Ее настроения и не зависят от чего-то реального, поэтому стараюсь не обращать на них внимания.
Если честно, мысли мои все больше вертятся вокруг работы. Оставляю-таки Канненбеккера один на один с его косяками. Вроде, к нему тоже должны кого-то послать – из Дюссельдорфа или другого офиса, чтобы за эти четыре месяца он не загнулся, бедняга, со своим гребаным хафтунгом, ответственностью, то есть. На месте я буду заниматься местными делами, а на него работать в порядке исключения.
Оксанка пытается помогать мне собрать вещи на неделю, но как-то больше путается под ногами. Да вообще-то, я и сам могу, к разъездам привык давно.
И это будет даже не так долго, как Мальмё, в пятницу-то снова увидимся. И уезжать не так напряжно, как провожать. И прощаться с большим обилием соплей я не люблю.
А она, кажется, совсем успокоилась, вон, прикалывается даже:
- Смотри, не забудь привезти мне в пятницу стирку, а то я без тебя не наберу.
- Ладно, - смеюсь.
- Забудешь – пошлю обратно, - грозит. - Прямиком.
Стиральная машинка, электросушилка, гладилка с утюгом – все это появилось в моем доме с приходом существа женского пола, до этого я таскался по прачечным да химчисткам.
Так, ну что там? Как там в таких случаях делают? Типа, присядем на дорожку?
- Ой, смотри, - вскрикивает она вдруг, цепко хватает меня за руку и тащит на балкон. – Во твари, че вытворяют, а… - она кладет мои руки себе на талию, будто я обнимаю ее сзади, а сама смеется, показывая мне на белок.
А я не вижу их абсолютно, потому что в этот момент до меня вдруг доходит, что ее аж трусит всю. Внутри, невидимо так. До того она не хочет отпускать меня. До того боится остаться одна в нашей квартире. И поэтому она по-детски уцепилась в меня, как ребенок, которого мать привела утром в сад. Ей, матери, уже давно пора на работу, а он хитрит, всеми способами пытается ее удержать. Мол, пойдем еще туда и туда. И она идет – и туда, и туда. Потом, когда она наконец уже думает, что он ей все показал, и она может идти, он цепляется за нее окончательно, говорит что-то вроде: «Мама, я хочу на ручки», - тем самым наивно полагая, что перехитрил ее. Что теперь она уже никуда от него не уйдет. И хоть до этого все было просто сказочно – когда она окончательно заявляет, что ей пора на работу, он закатывает такой армагедец, что она «болеет» душой еще пол дня. Ну, не знаю, болела ли моя. По крайней мере, мне этого хотелось, когда я все это устраивал. И что, Оксанка тоже сейчас начнет истерить, когда отколупаю ее от себя? Да нет, непохоже, большая же уже девочка.
Мне уже надо выходить, но вместо этого я вдруг впадаю в какой-то ступор и стою еще некоторое время с ней на балконе.
- Сварить тебе на дорогу кофе? – спрашивает она вдруг.
Да, точно, как в садике.
- Зачем?
- Да ты же не выспался, не дай бог, за рулем…