Да нет, не какой-то я там мачо-трудоголик. Хотя работается куда как лучше, признаю это, если в процессе тебя снабжают свежими поставками провианта, энергетическим минетом и другими не менее сладенькими способами снятия стресса. Но все же меня немного совесть мучила, что она тут так меня обхаживала вместо того, чтобы потратить выходные как-нибудь на себя, раз уж я не в состоянии уделить ей больше времени.
- Оксан, хочешь, пойди, полазь по Кё?
По Кёнигсаллее, то есть, после Майль – той еще шопинг-миле.
- Без меня все равно прикольнее, - настаиваю я.
Предлагаю ей свою кредитку, а че, пусть хоть тут поотрывается. Не берет. Да и дохлый номер в общем и целом. Оксанка ненавидит шопинг по совокупности причин. Во-первых, привитая бережливость, временами переростающая в скупердяйство, во-вторых, она уверена, что любое, проведенное за шопингом время можно потратить на что угодно и все равно будет больше толку. А без меня ей по ходу ничего и неугодно, поэтому она еще некоторое время висит со мной рядом, делая вид, что что-то читает и еще изредка приятно отвлекая.
В конце концов я все же выпинываю ее «прогуляться» по Рейну, договорившись, что еще немножко посижу, а потом подскочу к ней. К сожалению, из этого ничего не выходит. Она, видать, долго терпит и не капает мне на мозги сообщениями.
Ближе часикам к восьми - робко так, ненавязчиво:
«Скоро приду.»
«Жду, соскучился», - отвечаю, будто так и надо. А, большая же уже девочка, чего объяснять.
Встречаю ее, однако, вырубив уже на сегодня ноут. Ужинать идти куда-то поздновато, да мы и не сильно это любим.
- А в городе сейчас японский фестиваль, - сообщает мне она и идет готовить нам ужин. – А совсем рядышком, на Люгской площади – ярмарка... Такая... с каруселями прямо... Так круто – там горки есть, а сбоку от них – Рейн... Ты знал, что в Дюсселе самая большая японская община в стране? А у нас – корейская?
- Ага, - я помогаю ей, и после ужина мы занимаемся любовью столько, насколько нас хватает, то есть, до глубокой ночи.
После этого она засыпает на мне, предварительно немного повздыхав. Я не спрашиваю, из-за чего. Полагаю, варианты ответов мне известны:
1) опять больно после секса;
2) завтра ей уезжать, а мне оставаться, и мы не увидимся, как минимум, до пятницы, это в лучшем случае;
3) она хотела бы, чтоб сегодняшний день, за исключением ох...ительного, как всегда, траха, совместного приготовления пищи и ее принятия прошел как-нибудь иначе;
4) нам предстоит еще почти целое лето и весь сентябрь таких вот муздоханий, вместо того, чтобы вместе рвануть куда-нибудь на море. Ее это долбит, хоть она, типа, и пообещала себе и – условно – мне, что будет умницей и будет терпеть и, last but not least:
5) она не знает, куда все это между нами движется, потому что никаких намеков я ей не делал. Наоборот, она думает, что я не собираюсь двигать наши отношения к какой-либо следующей точке, потому что с моей точки зрения максимальная точка и так уже достигнута. В чем она права отчасти. И неправа – тоже.
Вероятно, что-нибудь из этого либо всего понемножку. Так что не хочу показаться козлом, но я не переспрашиваю. Мне сейчас слишком хорошо лежать вот так вот голиком с ней в постели и засыпать, а во все остальное время в отличие от нее особо париться мне над всем этим некогда.
А про последний пункт – когда-то от меня ждали того, что я сделаю предложение, а я его не сделал. Тогда девушка была не та, а сейчас... Нет, сейчас дело не в этом. Просто сейчас, в этой достаточно сумбурной полосе нашей жизни спокойно подумать над всем и взвесить, как того и требует этот вопрос, пока не получалось.
И еще... Я вовсе не уверен, что мне вообще нужен брак. Что он вообще нужен. Откровенно говоря, мои – не самый радуждный пример тому, как это бывает, когда поженишься. Но я их не виню. Не в них вовсе дело. И не в ней. И вообще - ни в ком. Просто я считаю это ненужным и лишним. А с ней открыто об этом никогда не говорил. Да и не знаю, как сказать. Ну а она уже говорила Ленке, я же слышал тогда, на юбилее, что первая никогда об этом не заговорит. А мне же и лучше.