- Бар-ра-ан... – сигналит.
А я молчу, утопившись в сиденье рядом с водительским. Меня слепят этот день, эта голубизна и это золото. Совсем другое.
- Мужик... ты, блин, замечал... там еще две полосы есть... правая и средняя... мужик, тебе - туда...
Она наверняка заметила уже мое молчание, мою отчужденность. Она не могла не заметить. Она сечет такое быстро, улавливает малейшие сигналы, волны и вибрации, перемену настроения. Наверняка уже начала думать, размышлять, ведь за все время я не проронил ни слова. Ни звука. Совсем другое.
Постепенно я впадаю в транс. Или был уже в нем все это время. Я жив вообще? Совсем другое. Колется. Значит, способен чувствовать. Значит, еще жив.
Кто это тут, рядом со мной? Она. Кто она? Совсем другое.
Где я? Уже дома. И я спокоен. Дома стены помогают. Еще только обеденное время и здесь еще совсем светло. Смотрю с балкона и слышу... нет, не слышу... ничего не слышу. На мгновение теряю слух. Потом он возвращается, но я все так же подмечаю, что день сегодня какой-то тихий. Ни ветерка, ни намека на осадки. Совсем другое.
- Вот устал, - говорю, обнаружив ее возле себя. Она не смотрит на меня, а тоже смотрит вдаль.
– Что? – ее дергает, когда она вздрагивает от звука моего голоса.
- Я говорю: чайку бы, - продолжаю я громче.
Совсем другое. Она не понимает? Чаю. У меня нет портвейна.
- Черный, зеленый? – спрашивает она из кухонной ниши. И не переспрашивает, когда от меня не слышно ответа.
Потом она возвращается с чайными чашками, которые ставит на столике возле дивана, а я уже открыл ее ноут и нужный файл в нем.
Я смотрю ей в глаза и медленно разворачиваю к ней ноут так, чтобы она видела экран. Так, чтобы видела то, что увидел на нем я. Я на удивление спокоен. Мне наплевать на ту ее реакцию, которая сейчас последует. Наплевать? Нет. Не совсем. Наверное, я слишком слаб, чтобы мне было наплевать.
Она уже догадалась, что там, я вижу это по ее лицу. Я не знаю, что там у меня на лице, но... Черт, всего на миг я, кажется, смотрел на нее исподлобья, оскалив зубы. Возможно, на моем лице на миг, только лишь на миг отражается то, что я почувствовал тогда, в тот момент, несколько часов назад, когда увидел это впервые.
Теперь она подходит ближе и видит. Да, это то, что она думала. Теперь она знает наверняка. А я подавляю рефлекс. Я подавляю желание схватить ее за локоть и подтащить еще ближе. Но я не должен теперь ее хватать. Или вообще касаться ее. Теперь уже нет.
Я – палач. Но любая казнь по определению возмездие. И все-таки, я спокоен. Я совершаю над ней экзекуцию. Совершаю медленно и методично. Все, что мог, я уже пережил несколькими часами раньше. Я никому не доверялся, я пережил это сам с собой наедине, я преодолел это, и преодоление этого сделало меня сильнее. Будто во мне умерло что-то, но что-то другое, наоборот, окрепло. И как далек я теперь от того беспомощного состояния, некогда изведанного мной. Будто целый мир отделяет меня от него. И вот я спокойно и почти безразлично наблюдаю, как Оксана, мертвенно бледная, читает. Всего лишь несколько мгновений бегают ее глаза за буквами на мониторе, сливая их в слова, из слов строя фразы. Это ее слова и ее фразы. Это писала она.
Мы сделали это. Мы наконец-то сделали это. Ты и я. Я слышала тебя, а ты – меня. И нам было хорошо вместе, пусть даже на расстоянии, по телефону. И после того, что мы почувствовали тогда, мы не в силах были противостоять и делали это снова. Снова и снова. А в первый раз было так:
Скажи, во что ты одет? Неважно? Нет, я хочу знать. Хочу представлять себе, как буду снимать с тебя это. А ты хочешь слышать, во что одета я? Да, ты угадал. Я в том самом платье, которое ты выбрал для меня тогда. Помнишь его? Бежевое с золотым? Я не хотела покупать его, не хотела даже мерить, думала, мне не пойдет этот цвет, но ты настоял. Что? Тогда еще хотел снять его с меня? Знаю, догадалась. Помню твой взгляд. Сними сейчас.
Так, я должен сейчас все это передавать? То, что она написала потом? Ни хера я никому не должен. Оставьте меня в покое. Я только-только пришел в себя и взял себя в руки.
Бл...ть, как описать ее взгляд. Тот ее взгляд после. После того, как она прочитала. После того, как все, все-все изменилось, и она узнала, что я узнал.
Она в оцепенении. Я, кажется, слышу стук ее сердца. Это пройдет. Она ждет, доходит до меня. Она затаила дыхание и ждет приговора. И еще я пугаю ее. Она в ужасе от того, с каким спокойствием я показал ей, что знаю.