За те часы, что пробыл в доме ее родителей и ехал с ней, пока она вела мою машину, я все прокручивал в себе. Все эти годы, все, что было. Все, что она говорила, и что я о ней думал. По кругу, по кругу, по кругу. Сначала то был только бесконечный повтор, но потом я понял: я ошибался в ней. Все эти годы. Все, все, все, что было, я видел не так. Неправильно видел, не в том свете. Все не то. Совсем другое.
И как же все вышло заезжено и глупо. Эти ее макияжи, туфли красные. Вся эта афера с ее... этим... Пошло. Глупая дешевка. А больше всего на свете я, оказывается, не люблю пошлость и глупость.
Я разочаровался в ней. Не знал, что она сможет так. Не ожидал. Но она смогла. Как тогда, с великом. Все факты были передо мной на ладони, были с самого начала, просто я видел их неправильно. Они всю жизнь были, и я всю жизнь видел их такими, какими хотел видеть.
Я видел ее не той, какой она была на самом деле. Я любил ее, выдуманную. Столько лет я любил не того человека. Злым огнем жгли меня досада и ярость от того, сколько лет по ее милости пришлось прожить в тумане, как недоразвитому. Душу выливать заставила, бл...ть. Перед кем распалялся, дурак. А ведь были, были сигналы за последнее время. Как упорно я их игнорировал. Как упорно давал ей себя облапошить, снова и снова. А она – это не она совсем. Та, что есть, не заслуживает моей любви. А значит, позабыть ее не составит труда, я же прагматик. Только побыстрей бы.
Поскорей бы похороны. Поскорей бы успокоиться. Если есть покойник, его надо хоронить, как можно скорее. Надо дать ему успокоиться. Нельзя держать его так, среди живых.
Я обижен. Мне сделали больно. Я не хочу терпеть. Не хочу страдать. И я не буду страдать. Она не сломит меня. Я выкарабкаюсь. Я стану сильнее. Я уже стал сильнее. Я стану еще сильнее, только... надо развязаться. Мне надо покончить со всем этим. Да, она достала. Я устал от этого, устал от этих потрясений, этих переживаний. Пусть катится. Пусть. Сука.
Суббота. Яркий, солнечный день, ничем не предвещающий катастрофу. А ее и не будет. Наоборот, все будет зае...ись, потому что я наконец вздохну спокойно. Я так решил.
- Придешь сегодня? – спрашиваю ее без вступления, когда она берет телефон после первого же гудка. Ждала звонка. Что затаила дыхание? Чего ждешь, сучка? Что назад позову?
Не жду ее ответа, а сам ей спокойно, даже бодро так: - До четырех. А то у меня дела. Я тебе помогу, если надо будет.
Вот тебе. Вот. Что, выдохнула? Или нет еще? А мне как дышать? А придешь – получишь еще.
Вернувшись из Люксембурга, я не лазил по шкафам. Теперь заглядываю для проформы, надо же посмотреть. Да, кажется, она заходила на неделе, брала кое-какие свои вещи, шмотье. Я ведь даже не знаю, какая она ушла тогда, неделю назад. Не помню, чтобы собирала чемодан. Вернее, я не смотрел. Не видел, не слышал ничего. И я не знаю, где она сейчас живет, думаю внезапно. И МНЕ ПОХЕРУ, рычу сам себе с внезапным остервенением. Живи, где хочешь. Теперь это уже не мое дело.
Так, а ну спокойно. Она сейчас придет, и ты, мать твою, должен быть с ней спокойным. Пусть тебя лучше разорвет, но это после. Чтоб без косяков, понял? Она четко и однозначно должна усечь, что – все, на хрен. Что ты – мужик, а она... дрянь. Поэтому сейчас тебе надо взять себя в руки, е...ать-копать. Так, бухни чего-нибудь. Есть. Порядок. Что, получше? Вроде.
В мою дверь звонят еще снизу. Я открываю и входную, и в квартиру, а сам ухожу на балкон. Так будет лучше и спокойнее. Да я и так уже спокоен. У меня было что-то, джин, кажется, я принял стаканчик на грудь и теперь нормалек. Стою на балконе и спрашиваю у ноября, куда он свалил, какого хрена на улице это солнечное безобразие, почему так орут воробьи в голых, серых, страшных ветках каштана. Почему туда-сюда снуют эти пушистые твари-белки, на которых она так любила смотреть.
Твою мать, при чем тут опять она. Хотя я же спокоен. Да? Тогда почему прячусь здесь, как проклятый, пока она – я же слышу – ходит взад-вперед по моей квартире? Как будто это мне должно быть стыдно.
И еще... посмотреть на нее хочется. Что, предполагается, что я не скучал? Ну и что, даже если скучал. Этим местом скучал. Все по инерции. Это все пройдет.