…Ночь над землей. Спит городок. Тихо на заснеженной улице. Пройдет запоздавшая автомашина, чуть слышно продребезжат стекла в окнах, и опять все затихает в морозной ночи. Не спят супруги Климовы. Крепко обняв жену, он говорит ей чуть хрипловатым голосом:
— Ты, Настасья, береги сынишку, смотри не простуди. Дел по хозяйству у тебя не очень много, так что детишки — это твое первейшее дело. Ну и про себя, конечно, не забывай… Поняла?
— Поняла, Ванюша, — шепчет Настя и крепко прижимается к мужу.
Настя поднялась, чтобы покормить грудью ребенка. В это время и услышала тихий, но настойчивый стук в окно.
— Вань, а Вань, — позвала она мужа, толкая его локтем в спину, — проснись-ка…
— А? Чего? — встрепенулся Иван Иванович и сел в постели. — Уже пора?
— Стучит кто-то. Посмотреть надо.
— Фу, черт!.. Померещилось тебе, что ль?
В окно опять постучали.
— И правда стучат. Кого ж это принесло? — недовольно заворчал он, потягиваясь. — Поспать людям не дадут…
— А ты иди, иди, может, какое важное дело.
Одевшись, Климов вышел на крыльцо.
— Кто там? — позвал он.
У калитки послышался легкий скрип снега.
— Это я, дядя Иван, — раздался знакомый голос.
— Да это… никак Галина Александровна? — Климов торопливо сошел с крыльца и заспешил к калитке. — Так и есть… Проходи в дом, холодно тут…
— Ты подожди, дядя Иван. Я не в гости пришла…
— Вижу, не в гости. По ночам люди с чемоданами в гости не ходят, — пробурчал Климов, перебивая Галину. — Давай сюда свое приданое…
Но Галина упрямо продолжала:
— Я пришла проситься на квартиру. Пустишь? Лучше сразу сказки.
Климов разозлился.
— Да ты что? Смеешься надо мной? — повысил он голос и вырвал из ее рук чемодан. — Мой дом — твой дом, нечего тары-бары разводить. К своим людям пришла…
Они вошли в комнату, впустив за собой облако морозного воздуха, волнами разлившегося по полу.
— Настасья, — тихо позвал жену Климов. — Посмотри, кто к нам пришел…
Из спальни, с ребенком на руках, выглянула Настя.
— Галюша! Милая! — воскликнула она и опять скрылась. Из-за дощатой перегородки, отделявшей спальню, донесся ее торопливый голосок:
— Спи, маленький, спи… Баю-бай, баю-бай…
Галина открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Потом вспомнила: у Климовых!
Из-за стены донеслись приглушенные голоса дяди Ивана и Насти. Дядя Иван, как обычно, ворчит, кашляет. Настя на чем-то настаивает.
— Ну, хватит, — соглашается недовольно Климов. — Вцепилась, как репей… Что я, маленький, не понимаю?
— Тише!
Галина вздохнула. Как у них все просто, открыто! А у нас как было? Принужденно, натянуто, наигранно, словно роли исполняли… Ни одного искреннего сердечного слова!.. Эх, Никита, Никита… Переживает, должно быть, ревнует… А мне легче? Ушла, и теперь — ни угла, ни работы… Закрутится машина сплетен — кто защитит? Алеша?..
И только сейчас она подумала об Алексее, об его отъезде. «А как же я? Что будет со мной?.. Одна, одна!..»
Галина уткнулась лицом в подушку. Глухо, тревожно бьется сердце, в голове — обрывки злых мыслей. Что делать?.. Прожили с Никитой пять лет и не сумели понять друг друга, мучились, ссорились… Любовь? Да была ли она? Приехала из Москвы взбалмошная девчонка с дипломом в кармане, с массой ребяческих идей в голове — сторонись, народ, гений шествует! — встретила солидного инженера, провела с ним несколько вечеров на Кинеле… Ах, ах, сколько поэзии! Лунная ночь, как на картине Куинджи. Черный берег Кинеля. Под берегом чуть внятно журчит вода. Река, словно расплавленное серебро… Ах, какая сногсшибательная прелесть!.. Они идут по берегу, взявшись за руки, и молчат, слушают ласковое бормотанье воды… Она смотрит на бледное от лунного света лицо Никиты, и — ах! — у нее сладко замирает сердце, чуть слышно звенит в голове кровь, и голова кружится, кружится, кружится… Он страстно шепчет: «Я люблю тебя…» А она… а она раскисла, размазня эдакая, и выскочила за него замуж… Дура!
Неслышно подошла Настя, склонилась, обняла за плечи. Зашептала тепло и ласково:
— Не плачь, родная. Слезами горю не поможешь. Ну, не получилась жизнь — начни новую, еще не поздно… Бабочка ты молодая, красивая…
Галина спросила:
— Дядя Иван знает?..
— Догадался сам.
Помолчали в темноте. Потом, поглаживая плечо Галины, Настя спросила:
— Пойдешь, провожать-то?
— А нужно ли идти?
— Я, будь на твоем месте, пошла бы, — просто сказала Настя. — А ты… решай сама…