…Странно все-таки устроена жизнь. Почему я не встретил тебя раньше? Ведь мы учились рядом, в одном здании. Я слушал лекции и не знал, что ты где-то рядом, за стеной…»
Алексей посмотрел в окно, за которым таял, наливаясь голубизной, ультрамарин зимнего утра, и задумался. Почему-то вспомнились вечерние занятия в «учебном комбинате». Почему? Ну, да, ведь именно тогда они ближе узнали друг друга.
…Когда занятия закончились, Алексей попросил у Вачнадзе, чтобы была создана «солидная» экзаменационная комиссия и ребятам были выданы соответствующие удостоверения о присвоении им квалификационных разрядов. Вачнадзе внял просьбе, и комиссия была создана. Возглавил ее главный инженер треста Лев Николаевич Черныш — толстый, неповоротливый человек с багровым, невозмутимым лицом. Приехал специально из областного центра — предложение Вачнадзе заинтересовало.
Черныш грузно утвердился за большим двухтумбовым столом Вачнадзе, сгреб в сторону бумаги, словно хотел смести их на пол, и загудел утробно:
— Давай рассказывай, Лазарь, про этот… как его?.. э-э… «кедринский комбинат»… Эка придумали — «комбинат»… Сколько человек подготовили?
— Одну бригаду.
— Значит, пятнадцать?
— Дизелисты тоже занимались.
— Во, это хорошо. Дизелисты не только свои движки должны знать. — И повернулся к Алексею: — Как подготовил ребят? Не подведут? А то ведь я экзаменатор строгий…
Алексей развел руками.
— Не могу сказать.
— Хитришь? — Маленькие острые глазки Черныша, утонувшие в припухших веках, насмешливо блеснули. — Вижу, хитришь… Сознавайся напрямки.
Манера Черныша разговаривать с людьми располагала к откровенности, и Алексей, чувствуя его искреннюю, пусть немного грубоватую доброжелательность, ответил:
— Сознаюсь, старался… И не только я — все, кто вел занятия… Бригада моя, и мне, конечно, выгодно иметь грамотные кадры. Я уже принял от них экзамены…
— Ну-ка, ну-ка, — зашевелился Черныш на стуле.
— Можно сказать, двойные, тройные экзамены…
— Не совсем понятно.
Вмешался Вачнадзе, пояснил:
— Кедрин решил добиться взаимозаменяемости рабочих. Любой член бригады, по его мнению, должен заменить другого. Ну, скажем, верховой рабочий — помощника бурильщика, а бурильщик, при необходимости, — мастера…
— Вот поэтому я и прошу, — добавил Алексей, — экзаменовать каждого по всему комплексу бурения, начиная с монтажа бурового оборудования и кончая перфорацией колонны. Уверен, что мои ребята ответят на все ваши вопросы…
— Кхм… «мои ребята», «уверен»… Ну и хвастун же ты, Кедрин, как я посмотрю! — Черныш поморщился, словно собирался чихнуть, и шутливо добавил: — Засыплется кто — берегись! — И погрозил увесистым кулаком.
…— Я так волновалась, будто самой нужно было экзамены сдавать. Настенька меня успокаивает, а я не могу — выйдет кто-нибудь из ребят, а у меня сердце замрет, — Галина тихо засмеялась и поднесла к лицу веточку сирени. — Вот эту сирень мне Настенька дала, говорит: нюхай, это успокаивает. Хорошая она, Настя Климова. Пришла «болеть» за мужа, принесла целую охапку сирени. При всех поздравила дядю Ваню и поцеловала… Славная пара.
— Да-а, они крепко любят друг друга, — задумчиво отозвался Алексей. — Все время, пока он занимался в нашем комбинате, она обязательно приходила встречать его…
— Мы подружились с Настенькой, в гости приглашала, а я никак не могу сходить… Обязательно завтра схожу…
По улицам города неслышно разливался теплый майский вечер. Пахло цветущей черемухой и сиренью. В потемневшем небе мигали звезды, яркие и тоже теплые. Было легко, умиротворенно на сердце.
Алексей глубоко вздохнул, покосился на Галину, тихо сказал:
— Вот и остались позади все наши треволнения. И знаете, как-то грустно становится, как подумаешь об этом…
Галина повернула к нему голову, в темноте блеснули ее глаза, отразив то ли далекие звезды, то ли свет уличного фонаря.
— Почему же?
Ответил осторожной полушуткой:
— Может быть, потому, что провожаю вас последний вечер… Наш комбинат завершил свою работу, студенты получили аттестацию, закончились и мои нелегкие обязанности провожать вас после занятий до дома.
— «Нелегкие обязанности»… — помолчав, повторила Галина. — Да, конечно, я очень завидовала дяде Ивану, когда к нему приходила Настенька… А вот меня муж ни разу не встретил.
Шутка не получилась. Голос у Галины вздрагивал, звучал глухо. Алексей расстроился.