Ветер развивал светлые пряди волос. Совершенно привычный мне вид: не выделяющаяся фигура среднего роста, ярковатая для её лица косметика, но подчёркивающая ее узкие и несвойственно большие, темные словно мутное озеро глаза. Сколько помню, её волосы, словно золотистые лучи, нежно касающиеся плеч, никогда не были собраны, они развивались словно перья по ветру, лёгкие и мягкие на ощупь. Ждавшая меня. Стоя посреди улицы, все так же легко одета, она не обращала внимание на проходящих мимо людей, лишь смотрела в телефон и мило улыбалась, всё той же улыбкой, что когда-то давно улыбалась и мне.
Идя к ней, я и вовсе не чувствовал страха, что пронзал меня, казалось бы совсем недавно. Я не собирался рассказывать ей о болезни. Отнюдь, я не нуждался в сострадании, только не теперь, только не от неё. Наён же, увидев меня, заметно поменялась в лице. Я знал, что ей больше не интересно проводить со мной время, но старался не подавать виду. Читатель может разочароваться во мне и сказать что у меня и вовсе нет гордости, что уж говорить о достоинстве. Я же не буду отрицать, ведь перед человеком, что был для меня как свет, в темноте, я готов отбросить все устоявшиеся идеалы и принципы. Готов забыть о гордости и достоинстве, лишь бы удержать того в ком нуждаюсь. В такие моменты я хотел быть эгоистом, не думая о чувствах Наён я продолжал давить на жалость. Однако сейчас, шаг за шагом, приближаясь к ней я осознавал всю сущность наших отношений. Возможно, я и люблю её, а она, когда-то в прошлом возможно, но сейчас чувств нет. Мой любимый человек уже давно не принадлежал мне. Закрывая глаза, на то, как холодны были наши разговоры, я старался не замечать этого. Думал, что пропасть между нами вскоре соединится и не останется ни трещины. Как же я глуп.
Я подошёл к Пак Наён и не произнося ни слова обнял её. Наён находилась в недоумении, но предпочла не задавая вопросов обнять в ответ. Время было восемь вечера. Я чувствовал на нас взгляды прохожих, но совершенно не ощущал волнения. Мы простояли в таком положении около пяти минут, этого времени вполне хватило мне, чтобы привести чувства и мысли в порядок. Наён посмотрев на меня, задала вопрос:
„-Тэгён, что случилось?”, посмотрев на неё, я отпустил руки, что крепко сжимали её хрупкие плечи и произнёс:
„Ты больше не должна быть со мной", стараясь не выдавать лишних эмоций и посмотрев ей в глаза, я понял, какое облегчение ощутила она, после сказанных мною слов. Если скажу что не ощущал ни грусти, ни обиды определенно совру, но все эти чувства сошли на нет. То ли я пытался их приглушить, то ли я преувеличивал. Однако осталась лишь скорбь по тем временам, когда я мог ощущать себя счастливым. Я отстранился от Наён и с еле заметной улыбкой, в пол тона сказал: „ Прощай”. И на душе у меня стало легче , ведь эта была наша последняя встреча. По дороге домой, я скурил последнюю сигарету , марку которых любила Наён и выбросил, как последнее воспоминание о ней.
Придя домой, я включил телефон и увидел пропущенный от Джефа. Мы ведь не общались с моего похода к врачу и из-за этого чувство вины поселилось у меня в сердце. Это была безвыходная ситуация, ведь так или иначе нам пришлось бы поговорить. На часах была половина десятого, а я позабыв про правила приличия, начал звонить ему, нервно шагая по комнате. Джеф был отличным врачём. В свои тридцать у него была жена и шестилетний ребенок. Мы дружили с самой старшей школы. Меня мучила совесть, ведь я считал его другом, но скрывал болезнь. По этому, я все же решился рассказать ему всю правду, все же нести этот груз одному слишком трудно. В очередной раз читатель может возненавидеть меня, за такие поступки. Я же всё приму, ведь я безусловно поступаю жестоко. Джеф же, ответил на мой звонок. В его голосе присутствовало переживание, но я заверил его, что всё в порядке и назначил встречу на завтра. Тяжело вздохнув я лег спать, желая чтоб завтра никогда не настало.
Кофе был слегка горьким. Подумал я сидя в кафе, в котором мы с Джефом должны были встретиться. Допивая свой напиток, я ожидал и теряясь в догадках представлял нашу встречу. Я пришел раньше, ведь боялся опоздать.
Раздался звонок колокольчика, висевшего над входной дверью в заведение, в которое мы уже не раз заглядывали с Наён и Джефом. Здесь было уютно, да и готовили неплохо. В помещении показался силуэт моего друга. Окна в кафе были большими и дневной свет ярко освещал весь зал, так что я быстро разглядел Джефа и сердце начало биться быстрее. Верно ли я поступаю? Вешая ярлык своей болезни, не буду ли мучиться угрызениями совести? Верно, даже сейчас я думал лишь о себе. Я встал дабы поприветствовать его и мы принялись всё так же непринужденно разговаривать о столь тривиальном, что на душе стало спокойно. До того момента, когда Джеф задал тот раковой вопрос, который я совершенно не желал слышать.
„ ... А как прошёл твой поход к врачу?”, совершенно спокойно, с улыбкой на лице спросил он. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул и сглотнул накопившуюся слюну. Я волновался. Открыв глаза, я начал этот тяжёлый диалог. Хриплым голосом я ответил:
„ Джеф, у меня рак крови". Говоря это я улыбался. Посчитай вы это странным, я бы принял это как знак того, что я совершенно бездарен в выражении эмоций. Я взглянул на сидящего напротив и увидел, как по его лицу скатилась слеза. Я пришёл в ужас. С моего лица моментально пропали все эмоции и находясь в прострации, я уставился на своего друга словно на божество. Полагаю, мой друг так же как и я находился в шоке, То ли от моей реакции, что была совершенно не свойственна мне, то ли, очевидно от моего неожиданного откровения. Мы молчали уставившись на друг друга с совершенно каменными лицами, словно статуи. Однако, мой друг прервал эту казалось бы нескончаемую тишину:
„ Почему ты ничего не сказал мне раньше?”, не ожидая ответа он продолжал засыпать меня вопросами . Было видно его негодование и растерянность. Его обыденные вопросы вызывали у меня злость, ведь всё было до боли понятно. Я солгал. Злился я вовсе не из-за вопросов, я ненавидел себя, за столь детский поступок. Сейчас, читатель может не понять меня, но это очевидно. Я и сам себя не понимал, принимая во внимание мой эгоизм, можно сделать вывод: я лишь не хотел страдать один. Вернувшись к разговору, я выдохнул и спокойно, словно читая привычную мне лекцию ответил:
„Джеф, послушай. Я узнал об этом всего неделю назад и так же как и ты был потрясён. Ты спрашиваешь, почему не рассказал?- я боялся. Мне жаль". Я снова улыбнулся. Услышав это, Джеф вскочил с места ударив кулаком по столу. Меня немного шокировали его действия, однако, мне ничего не оставалось кроме как смотреть. Я предполагал что будет происходить дальше. Он же посмотрел на меня и серьезно произнёс: „Ты должен начать лечение. Мы что нибудь придумаем". Улыбка не сходила с моего лица. Это было до боли посредственно. Все эти слова про стремление, веру. Мне далеко до этого. Я всё же предпочитаю реалистично смотреть на вещи. Просто плывя по течению. Меня устраивала такая жизнь до сих пор.
„Пойми Тэгён, мы должны...”, прервав амбициозные речи Джефа, я произнёс: „Ликкимия четвертой стадии, что же ты собираешься делать? Прошу, прекрати”. Я был зол. „Какая разница умри я хоть сейчас или же через неделю. Так или иначе конец один и он не избежен. Я смирился и ты смирись”. Сказав это мне полегчало. Допив вторую чашку кофе в тишине, я встал и направился к выходу. „Приходи на рождество”, тихо, но достаточно для того чтобы я услышал произнёс Джеф Линкс.