— Слон сказал — малейший тормоз у них — нам возвращаться. Даже если перед самым Саратовым остановка будет. Ведь у них, — он кивнул вперед на темнеющий силуэт «шестерки», — с азиатами канитель была. А нам в это дело влезать ни в жилу.
Высокую изгородь на фоне светло-серого вечернего неба перемахнули две темные фигуры. Пригнувшись, бросились к дому. Злым лаем их встретила выскочившая из будки собака. Отбиваясь ногами, один из двоих выхватил нож. Собйса с визгом отскочила и закружилась по двору.
— Верный! — послышался мужской голос в раскрытом окне. — Ты чего, взбесился, что ли?
Второй из перепрыгнувших изгородь людей от бедра ударил длинной очередью по появившемуся в окне человеку. Из дома донесся пронзительный женский крик. Двое бросились назад и побежали вверх, к асфальтированной ленте дороги. Подбежав к большому кусту на обочине, выкатили из него мотоцикл.
Сели. Взревев мотором, мотоцикл приподнялся на заднем колесе и рванулся вперед. Женский крик, на мгновение смолкнувший, перешел в громкий, отчаянный плач.
— А чего он тебе сделал-то? — прокричал сидевший за рулем мотоцикла. — Он, сука, — отозвался задний, — на пасеке Коляна убил.
— Ясно! — громко ответил первый. — За брата, оно конечно, мочить надо!
— Стой! — выбегая на дорогу, взмахнул рукой на мгновение освещенный светом фары мужчина в трусах. Сидевший сзади, чуть развернувшись, приподнял небольшой автомат. Едва слышимая в треске мотора, простучала автоматная очередь. Метнувшись сторону мужчина, вытянул вслед пронесшемуся мотоциклу руку с пистолетом. Звонко ударил выстрел. За ним другой. Коротким громким хлопком отозвалось лопнувшее колесо. Мотоцикл подкинуло. Закрутившись, высекая искры из асфальта, он заскользил по дороге.
Дмитрий услышал короткое ржание лошади и стук копыт. Щелкнув курками, направил стволы на дверь.
— Дядя Дима! — раздался за дверь звонкий голос. — Дядю Степу убили!
— Что? — еле слышно спросил Волошин.
— Дядя Дима! — громче повторили за дверью. — Дядю Степана убили!
Парнишка лет семнадцати, держа под узды коня, стоял перед вагончиком. Дверь распахнулась.
— Дядя Дима, — начал парнишка. — Сейчас…
— Давай домой, — как-то спокойно, даже равнодушно проговорил Волошин. — Я скоро приеду.
— Но, — попытался возразить парень, — меня посла…
— Я сказал, дуй домой! — повысил голос Волошин.
— Молодец, Антон, — одобрительно пробасил широкоплечий бородатый мужик. — ловко ты их, — сплюнув окурок, хлопнул тяжелой мозолистой ладонью по плечу молодого парня. Бросив на него быстрый взгляд, тот как-то виновато улыбнулся:
— Я очередь услышал. Ну, схватил пистолет и на дорогу. Они по мне тоже стреляли. Я раза два, кажется, выстрелил, — снова вздохнул он. — Или один.
— Молоток! — громко сказал крепкий старик. — Их всех стрелять надо! А то совсем распустились. Творят что хотят!
— Ну что с ними? — спросил Антон вышедшего из подъехавшей машины сутулого капитана милиции.
— Оба здорово поломались, — осмотрев притихшую группу людей, ответил тот. — Один, наверное, не жилец. Автомат самодельный, но сделан здорово.
— А со Степаном как? — послышался мужской голос.
— Три пули в него всадили, — с явным облегчением проговорил приезжий, — но жив. Даже сознание не потерял.
— Кремень мужик! — гордо заявил кто-то.
— Мужики! — подбежала к людям жена дяди Степана. — Ванька с пасеки вернулся. Митрий какой-то странный, говорит. Прогнал его. А ведь он один тама! Как бы чего не вышло. Ведь эта мафия и в его стрельнуть может.
— Так, мужики! — сказал старик. — Бери у кого что есть, и айда на пасеку! Хватит этим гадам нас пугать! Прямо в постели убивают!
Волошин вставил в ружье второй патрон и нацепил патронташ на пояс. С одним ружьем в руках и висевшим на левом плече вторым вышел из вагончика. Закрыл дверь и положил ключ под ступеньку. Посмотрел на размытые темнотой силуэты ульев, вздохнул и торопливо подошел к «ниве». Открыв дверцу, поставил ружья и сел за руль.
— Ну что там? — спросил сидевший на заднем
сиденье Федор.
— Да свечи закидало, — буркнул Пират.
— Запасные есть? — сидевший на переднем сиденье Игла бросил окурок. Ответить Пирату помешал вывернувший из-за поворота яркий свет фар. Осветив «жигули», ослепительно яркие пучки фар замерли.
— Какого хрена? — закрывая глаза руками, зло бросил Игла.
Остановив машину, Волошин всмотрелся в номера. Скривился, как от зубной боли. Триста шестьдесят два и две семерки.