— Как их нашли? — спросил штатский.
— Не было бы счастья, — ответил капитан, — да несчастье помогло. Ферма загорелась. Пожарка туда ехала. Увидели в стороне дым. Здесь дорога старая, по ней никто давно не ездит. Подъехали, а там две машины догорают. Они и залили их.
— Девоньки! — выходя из машины, весело позвал Дмитрий. — Хозяин приехал! — Открыв заднюю дверцу, ухватился за ручки фляги. — Да проснитесь! — снова воскликнул он. — Саша! Зинка! — натужно выдохнув, поставил флягу на землю. Недоуменно посмотрел на вагончик, достал пачку «примы», вытащил сигарету. — Ну вы и дрыхнете! — весело проговорил Дмитрий. Шагнув к дверце вагончика, постучал. Дверца чуть приоткрылась. Недоуменно округлив глаза, он шагнул вперед. — Нет! — отчаянный, полный ужаса и боли крик раздался из вагончика. — Саша! Зинка!
— Блиндер буду сапоги, — выбив чечетку перед отодвинувшейся решетчатой дверью, с блатной интонацией проговорил высокий худощавый человек. — Мадера фикус! Сукой буду— не забуду ваш поганый паровоз! — подмигнул охраннику, потом ногтем большого пальца поставил на подошве крест, — Все, начальничек, — он усмехнулся, — ключик-чайничек. Хренушки я больше порог зоны перешагну.
— Все так говорят, — насмешливо заметил тучный майор МВД, — а через год-другой снова на нарах.
— Не путай хрен с гусиной шеей, — усмехнулся худощавый. — Я не все. И кто, как не ты, опер, знаешь это… — Задрав голову вверх, зажмурился. — А знаешь, мент, — прошептал он, — здесь, даже возле зоны, и воздух, и солнце — все другое. Свежее и какое-то чистое.
Майор удивленно посмотрел на него.
— А ты, Граф, оказывается, можешь красиво говорить.
— В каждом зэке живет поэт, опер, — насмешливо отозвался худощавый.
— В тебе, Суворов, бандита гораздо больше, чем поэта, — высказался подошедший к дверям полковник МВД.
— Ба, — весело улыбнулся Граф, — какие люди… Надеюсь, не откажетесь, господин-товарищ-барин, отметить сие знаменательное событие ста граммами прекрасного коньяка?
Полковник молча вошел в КПП.
— Брезгуют господа, — с насмешливым сожалением проговорил Суворов.
— В общем, так, Граф, — строго напомнил майор. — Не вздумай переброс сделать. Мы тут специально для тебя…
— Обижаешь, начальник, — улыбнулся Граф. — Неужели я могу от зоны уйти, не оставив подогрева.
— Давай, давай, — зло сказал майор, — мы тебе враз…
— Суворов освободился? — к ним подошел невысокий мужчина в темных очках.
— Надеюсь, вы, сударь, не из прославленного своими геройскими захватами МУРа? — серьезно спросил Граф.
— Он такси заказывал, — сказал невысокий, — вот я…
— Карета подана, — Суворов с иронической улыбкой повернулся к майору, — и посему я отбываю. Примите добрый совет, начальник, — тихо, с явной угрозой сказал Граф. — Не пересекайте свой путь с моим. Я не забываю добро, а зло помню тем более.
Возмущенный майор открыл было рот, но Суворов уже быстро шел к «волге». Усаживаясь рядом с водителем, вздохнул.
— Куда? — спросил таксист.
— В аэропорт, — бросив взгляд на центральную вышку и часового на ней, сказал Граф.
Лежа в большой окутанной ароматным паром ванне, пожилой мужчина блаженно постанывал. Две молодые девушки умело массировали его тело.
— Иван Степанович, — осторожно проговорил подошедший к ванне угреватый длинноносый человек в очках, — приехал Пахомов.
— Переговори с ним, Адам, — не открывая глаз, буркнул пожилой, — но за сказки не плати.
— Слышь, — удивленно глядя на ряд коммерческих ларьков, спросил Граф водителя, — чем они торгуют-То?
— В основном одним и тем же. Может, и хозяин один, — ответил водитель, явно удивленный вопросом.
— Тормози, — усмехнулся Суворов, — хоть погляжу, что это такое. — Он вышел из такси, подошел к ларькам. Оглядел выставленный для продажи товар, покачал головой. — Я такой хреновины и в кино не видел, — пробормотал он. — Слышь, красотка, наклонил он голову к открытому окошку, — а что это? — Суворов ткнул пальцем в банку с белым медведем.
— Пиво, — лениво отозвалась продавщица.
— Что он сказал? — выходя из ванной в наброшенном на плечи длинном халате, спросил Степаныч. в большое кресло, взял с подноса чашку с кофе.
— В Москву приезжает Суворов Виталий Иванович, — ответил угреватый, — кличка Граф.
— Граф, — Степаныч прищурился.
— Да, — кивнул Адам, — он сегодня освобождается.