Стивен некоторое время наблюдал за ним, прикусив краешек губы. Разговор о Стюарте, вероятно, был не лучшим способом перейти к тому, что по-настоящему его интересовало.
— Как ты думаешь, мы сможем уговорить Робби прилететь сюда? Может быть, увести его подальше от Стюарта?
Дастин вздохнув, поднялся и принялся расхаживать по комнате. Вопрос Стивена подразумевал гораздо больше, чем просто перелет Робби через океан, и они оба это понимали.
— Нет, из этого ничего не получится, — наконец ответил он. — Робби похож на большого тупого сенбернара. Стюарт может избить его до смерти, но Робби никогда и пальцем его не тронет и никогда не оставит его. — Он остановился и, обернувшись, посмотрел на Стивена. — И я не могу оставить его одного в таком состоянии.
Стивен кивнул и опустил глаза на пульт, внезапно пожалев, что жизнь нельзя изменить одним нажатием кнопки.
— Ты думаешь…
— Стивен, — перебил его Дастин, ожидая, что тот снова посмотрит на него. — Ты должен понять, откуда я родом; для них Гражданская война еще не закончена. Черт возьми, когда я учился в пятом классе, одна девочка из моего класса подверглась обряду экзорцизма с подачи своей бабушки, потому что читала "Колесницы богов" (прим.пер.: «Колесницы богов: Неразагаданные тайны прошлого» — книга швейцарского журналиста Эриха фон Дэникена, содержащая изложение гипотезы палеоконтакта) и пришла к выводу, что Иисус был инопланетянином. Изгнание нечистой силы, Стивен, со святой водой, сельским священником и всем сопутствующим.
Стивен посмотрел на него и недоверие отразилось на его лице.
— Я говорю совершенно серьезно. Они опустошили половину школьной библиотеки, а по воскресеньям, после церковной службы, сжигали книги. Мисс Эмили была в бешенстве; она выкупила половину этих книг. Но даже она не могла пойти против проповедника, пока он вбивал в голову прихожанам, что Сатана развращает детей. Она никогда больше не покупала книги для школы, никогда.
— Сила слов, — вставил Стивен, не скрывая улыбки.
Дастин искоса взглянул на него и ухмыльнулся.
— О'кей, я тебе это скажу один раз, слова — это всего лишь идеи. Все дело в действиях, которые последуют после слов.
Стивен смотрел на экран телевизора, но не мог разобрать картинки. Противоречие между тем, что Дастин не спешил уезжать из Лондона и его заявлением, что он не может оставить Робби, была чем-то таким, что ему не хотелось бы произносить вслух. И Стивен об этом знал.
— Но ты все еще здесь, Дастин. Здесь, со мной. А Робби сейчас все еще там, со Стюартом. И, кажется, все в порядке.
Дастин остановился как вкопанный, стыд и гнев исказили его лицо. Затем он отвернулся к окну, возможно, чтобы не показывать Стивену выражение своего лица.
— Я все понимаю. Мои мысли заполнены этим каждый день, но я все же обещал Робби, что не брошу его. Именно поэтому я и стал для него гребаным «охотником на поезда».
— И это единственная причина, по которой ты остался? — спросил Стивен, подавляя внезапно нахлынувшую на него неуверенность. Он знал, что Дастин никогда не собирался оставаться здесь так долго, но и Стивен никогда не собирался влюбляться в него. Их совместные дни превратились в недели, а недели — в месяцы. Прошло уже пять месяцев, и Стивен никогда в жизни не был так счастлив. Он не хотел потерять это, но видел неизбежность в едва заметном изменении в выражении лица Дастина. Дастин почему-то чувствовал за собой вину за этот украденный для себя крохотный отрезок времени.
Дастин повернулся, мягко посмотрел на Стивена и, покачав головой, вернулся к дивану.
— Нет, — сказал он, опускаясь перед ним на колени. Увидев страх на лице Стивена, взял его за руку и переплел их пальцы. — Я остался, потому что ты заставил меня почувствовать себя цельным. Хоть раз в жизни. Даже после того... даже после того, как я изнасиловал тебя у двери.
— Дастин....
— Стивен, пожалуйста, заткнись на минутку.
Это задело за живое, но он кивнул.
— В ту ночь я намеревался причинить тебе боль, может быть, даже убить, — сказал Дастин, отпустив руку Стивена, и тяжело опустился на пол перед ним. Пока он говорил, по его лицу медленно текли слезы. Это был один из тех редких моментов, когда Дастин снова вспарывал и обнажал на весь мир свою грудь, чтобы он (мир) мог вдоволь посмеяться, тыча в него пальцем. Но Стивен никогда бы не засмеялся.
— Ты не можешь знать, каково это было, Стивен. Я ненавидел себя, я ненавидел тебя. Я хотел, чтобы ты умер. У меня никогда не было того, что было у тебя, Стивен. Никогда. — Он кивал головой, словно подтверждая свои слова. — Мои родители никогда не обращали на это внимания. И быть геем... какого черта? Как будто им нужна была еще одна причина для того, чтобы презирать меня. — Он глубоко вздохнул и продолжил. — Я думаю, что действительно хотел убить тебя, потому что когда ты открыл дверь, для меня это был не ты. Это был Дрю. Дрю смеялся надо мной, когда я валялся связанным в сарае; Дрю рассказывал мне, как он собирается заставить Робби кричать и как он заставит меня смотреть на это. Дрю сорвал с Робби одежду... — Он взглянул на Стивена и быстро опустил глаза, боль отразилась на его лице. — Я пришел в этот сарай добровольно, Стивен. Он делал это со мной с тех пор, как застукал меня с порножурналом для геев, который я случайно нашел на стоянке грузовиков. Только так я мог держать его подальше от Робби. Но в ту ночь меня ему было недостаточно. Он уже успел раздеть брата, когда я закричал Робби, чтобы тот убегал. — Дастин закрыл глаза и замер, тяжело дыша, прежде чем его рука поднялась и легла на колено Стивена. Стивен обратил внимание на то, что Дастин потянулся именно к нему, а не к шраму, который вырезал у себя на груди.
— В ту ночь, после того как я… вошел в тебя, все как-то изменилось, — продолжал Дастин. — Я даже не могу объяснить, — сказал он, и слезы градом покатились по его щекам. — Это был ты передо мной. — Он посмотрел на Стивена, который плакал вместе с ним. — Это был ты, и все мои мысли были о том, каким ты был со мной в ту первую ночь, в тот первый раз. Это был мой первый опыт без принуждения, и именно ты показал мне, каково это — чувствовать себя желанным, по-настоящему желанным. — Он оглядел квартиру, словно избегал смотреть Стивену в глаза. — Не думаю, что смогу объяснить тебе, как я был напуган, когда мы пришли сюда. Я имею в виду, я знаю, что ты понял это по моему лицу, но я был парализован. Ты мог бы сделать со мной все, что угодно, но не сделал этого. Ты заставил меня понять себя и то, кем я был, и... гораздо больше. Вот почему я убежал отсюда. Я был так чертовски напуган. — Он замолчал и снова уставился на свои колени, неподвижные и безмолвные. — А ты знаешь, почему я так долго не возвращался? — спросил он Стивена после минутного молчания. Стивен покачал головой, но Дастин даже не взглянул на него и просто продолжил свой рассказ. — Я не мог вспомнить, как сюда добраться. Я убегал так быстро, что не мог вспомнить, как вернуться обратно, — насмешливо фыркнул он сам себе. — Я две недели искал тебя, искал это место, желая отомстить. Вот что удерживало меня в Лондоне. Но как только я нашел тебя, и как только мы начали... однажды я… это все просто изменилось. — Он посмотрел на Стивена. — И я хочу этого больше всего, правда. Но также я знаю, что это не может длиться вечно. Я просто не могу так поступить с Робби. Давай возьмем все, что мы можем получить сейчас, а о завтрашнем дне подумаем завтра. Это все, что я могу предложить. Это все, что я когда-либо мог предложить. Мы можем это сделать?