Потом все окружили Дэнни и Марка Дентона. За прошедший месяц цены на уголь подскочили. Люди возвращались с работы в ледяные спальни, где висел пар от дыхания. А на носу Рождество. Женам надоело вечно штопать старые вещи, подавать все более жидкий суп, они злились, что рождественские распродажи в «Реймонде», «Джилкристе», «Хоутоне и Даттоне» — не для них. А ведь другие-то могут себе это позволить — жены водителей трамваев и грузовиков, портовых грузчиков, докеров. Почему же это не по карману супруге полисмена?
— Мне до смерти надоело, что меня вечно вырывают из моей собственной постели, — жаловался один из патрульных. — Я в ней сплю всего-то два раза в неделю.
— Они наши жены, — вещал еще кто-то. — Получается, они живут в бедности только потому, что за нас вышли.
Те, кто брал мегафон, уже начали говорить о том же. Речи в память О’Миры постепенно сошли на нет. Снаружи набирал силу ветер, на стеклах все четче вырисовывались узоры.
На трибуну поднялся Доум Ферст, закатал рукав, чтобы все увидели его руку:
— Вот как меня сегодня ночью искусали клопы в нашем участке, парни. Они прыгают к нам в кровать, когда им надоедает кататься на крысах. И теперь эти отвечают на все наши жалобы тем, что дают нам Кёртиса? Он же с ними одного поля ягода! — Ферст указал куда-то в сторону холма Бикон-хилл голой рукой, усеянной красными точками. — Есть много таких, кем они могли бы заменить Стивена О’Миру и тем самым сказать: «Нам нет до вас дела». Но, выбрав Зазнайку Кёртиса, они все равно что сказали: «Идите на хрен!»
Некоторые начали колотить стульями по стенам. Другие швыряли в окна стаканчиками с кофе.
— Надо бы что-нибудь сделать, — заметил Дэнни, обращаясь к Марку Дентону.
— Давай, вперед, — отозвался Дентон.
— «Идите на хрен»? — прокричал Ферст. — А я говорю — пускай они идут на хрен! Слыхали? Пусть идут на хрен!
Дэнни еще пробирался сквозь толпу к мегафону, когда весь зал принялся скандировать:
— Пусть идут на хрен! Пусть идут на хрен!
Он улыбнулся и кивнул Доуму, а потом встал позади него, поближе к мегафону.
— Джентльмены, — начал он, но его заглушили крики.
— Джентльмены! — попробовал он снова.
Он увидел, что Марк Дентон глядит на него из толпы, изогнув губы в улыбке, приподняв бровь.
Еще раз:
— Джентльмены!
Кое-кто посмотрел в его сторону. Остальные кричали, месили кулаками воздух, выплескивая друг на друга пиво и кофе.
— Заткнитесь на хрен! — проорал Дэнни в мегафон; перевел дух и обвел взглядом зал. — Мы — представители вашего профсоюза. Так? Я, Марк Дентон, Кевин Макрей, Доули Форд. Дайте нам переговорить с Кёртисом.
— Когда? — крикнул кто-то в толпе.
Дэнни посмотрел на Марка Дентона.
— В Рождество, — ответил тот. — У нас назначена встреча у мэра.
Дэнни сказал:
— Похоже, он принимает нас всерьез, раз уж встречается утром в Рождество, как по-вашему, парни?
— Видать, он наполовину жид, — выкрикнул кто-то, и все захохотали.
— Может быть, — отозвался Дэнни. — Но встреча эта — важный шаг в нужном направлении, парни. Акт доброй воли. А пока давайте отнесемся к мужику непредвзято.
Дэнни оглядел эти сотни лиц; люди явно прониклись идеей не до конца. В задних рядах снова завопили: «Пусть идут на хрен!», но Дэнни указал на фотографию О’Миры, висевшую на стене слева от него. Десятки глаз проследили за его пальцем, и в этот миг он вдруг нечто осознал — и устрашающее, и одновременно наполняющее восторгом:
«Они хотят, чтобы я повел их за собой. Не важно куда».
— Этот человек, — провозгласил он, — сегодня упокоился в могиле!
В зале притихли, больше никто не кричал. Все уставились на Дэнни, гадая, к чему он клонит. Он сам не знал к чему.
Дэнни понизил голос:
— Он умер, но его мечта осталась неисполненной.
Несколько человек опустили головы.
Господи, как он собирается выпутаться из этого дурацкого словоблудия?
— Эта мечта была и нашей мечтой. — Вытянув шею, Дэнни обозрел собравшихся. — Где Шон Мур? Шон, я же тебя видел. Объявись.
Шон Мур вытянул вверх вялую руку.
Дэнни пристально посмотрел на него:
— Ты был там в тот вечер, Шон. В баре, накануне его смерти. Ты был со мной. Ты его видел. И что он сказал?
Шон заозирался по сторонам, переминаясь с ноги на ногу. Он бледно улыбнулся Дэнни и покачал головой.
— Он сказал… — Дэнни окинул зал взглядом. — Он сказал: «Обещание есть обещание».
Половина зала захлопала. Кое-кто засвистел.