Я просунул копье внутрь типи и, подцепив топор, выволок его наружу, смеясь над возражениями своих спутников.
— Никакого святотатства я не совершаю, — заявил я. — Это же не вигвам смерти, куда воины уложили тело великого вождя. Этот человек умер во сне, как и все они. Уж не знаю, почему он пролежал здесь столько веков и его не сожрали ни волки, ни сарычи. И почему не сгнило его тело — мне тоже непонятно, но эта страна заколдованная. А топор я возьму себе.
И только я хотел спешиться и взять топор, как неожиданный крик заставил нас всех резко обернуться. Мы оказались лицом к лицу с пауни в полной боевой раскраске, их волосы были заплетены в длинные, волочащиеся по земле косы, как у кроу и миннетари. Среди них была женщина, она сидела на коне и размахивала боевым топором.
Женщины-воины редко встречались среди равнинных племен, еще мгновение, и мы узнали Кончиту — девушку-воина из южных пауни. Она часто водила отряды отборных воинов в дерзкие набеги по всему юго-западу.
В моей памяти четко отпечаталась эта картина: стройная, гибкая, надменная девушка великолепно восседает на огромном скакуне, а за спиной у нее толпятся свирепые раскрашенные воины. Кончита была нагой, если не считать короткой, расшитой бусинами юбки, немного не доходившей до середины бедер. Пояс тоже украшали бусины, и на нем висел нож в опять-таки расшитых бусинами ножнах. Ее стройные голени скрывали мокасины, а черные волосы, заплетенные в две толстые, блестящие косы, свисали на голую спину. Алые губы приоткрылись в насмешливом крике, когда она замахнулась на нас топором, управляясь со своим конем без всяких там уздечек и седла, с грацией, от которой дух захватывало. Девушка была чистокровной испанкой, дочерью одного из капитанов Кортеса. Ее похитили во младенчестве с низовьев Рио-Гранде апачи, затем она оказалась у южных пауни. Среди них она и выросла, воспитанная как индейская девушка.
Бой оказался недолгим. Да и как могло быть иначе? Их было двадцать на сравнительно свежих лошадях, а нас — пятеро усталых команчей на измученных лошадях. В тумане пауни нас не видели, как и мы их, пока не столкнулись вплотную. Увидев наши пустые колчаны, они решили прикончить нас копьями и палицами. На меня набросился высокий воин с лицом в шрамах. Он ударил меня копьем, и я развернул лошадь, которая из последних сил отозвалась на давление моего колена. Никакой пауни не смог бы сравниться с команчем в бою, даже южный пауни. Копье просвистело мимо моей груди, и, когда конь и всадник пронеслись мимо, увлекаемые инерцией, я вогнал в спину врага свое копье так, что наконечник вышел у него из груди.
Пронзая противника, я краем глаза заметил еще одного воина, направлявшегося ко мне слева, и попытался снова развернуть лошадь, одновременно высвобождая копье. Но лошадь моя вконец вымоталась. Она закачалась, словно каноэ, идущее на дно в быстром течении Миссури, и палица пауни обрушилась на меня. Я метнулся в сторону и спас свой череп, но палица с силой ударила меня по плечу. Удар сбросил меня с лошади. Я, как кошка, приземлился на ноги, выхватил нож, но тут чей-то конь толкнул меня, и я повалился наземь. Это была Кончита. Когда я с трудом поднялся на ноги, всадница грациозно спрыгнула с коня и занесла над моей головой окровавленный топор.
Я увидел тусклый блеск лезвия и понял, что не смогу избежать удара… И тут девушка застыла с поднятым топором, широко раскрытыми глазами уставившись поверх моей головы на что-то позади меня. Помимо своей воли я повернулся и тоже посмотрел туда же.
Остальные команчи уже отправились в Страну Счастливой Охоты, оставив бездыханными пятерых пауни. А все оставшиеся в живых замерли, как и Кончита. Один даже застыл с ножом с зубах, стоя на коленях на спине мертвого Котопы и срывая скальп.
На западе туман разошелся, и стали видны стены и плоские крыши странного сооружения. Оно было похоже, и все же странно не похоже, на пуэбло индейцев, выращивавших кукурузу далеко на западе. Подобно пуэбло оно было сложено из глиняных кирпичей, да и архитектурой напоминало подобные строения. Из этого здания вышла цепочка странных фигур… Невысокие люди, одетые в наряды из ярко окрашенных перьев и несколько напоминавшие индейцев, живущих в пуэбло. Они были без оружия и держали в руках только веревки из сыромятной кожи и кнуты. Шедший впереди — более высокий и сухопарый мужчина в головном уборе из перьев — нес в левой руке странный, похожий на щит диск из сверкающего металла, а в правой — медный молот.