«Дзон-нг!» – просигналил звонок. В окошке выдачи показался контейнер с едой.
Я приклеил на виски электроды и открыл парящую горячую массу. Когда-то пайки представляли из себя сухари и консервы, пока кто-то умный не заявил, что может экономить на еде. По итогу вышел химический коктейль в виде прямоугольного студня в купе с имплантом, отвечающим за вкусовое восприятие. Это сочетание обрело популярность, воображать вкус оказалось интереснее, чем жевать жесткую картонную галету. Импланты стали в обязательном порядке вживлять при вступлении в армию. Ведь довольный солдат – послушный солдат.
Я впился зубами в безвкусный брусок, помедлил немного, растягивая момент перед удовольствием, и включил «3е-dock» на полную мощность. Сочетание ощущений мгновенно заполнило меня изнутри, заставляя мозг вырабатывать эндорфины. Во рту будто взорвался шарик с цветными красками, только каждая из них отвечала за свой вкус. Я закрыл глаза и представил, что ем ароматный бургер с хрустящей булочкой и кисло-сладким соусом. Вкус острого сыра и салата явственно чувствовался на языке, и только консистенция блюда напоминала, чем именно я обедаю.
– Привет, – раздался вдруг чей-то голос. Я от неожиданности разлил дезинфицирующий гель по столу и обернулся. На стойке для подносов сидел ребенок. На нем был серый облегающий комбинезон, как у меня, и высокие ботинки, а рыжие перья на голове торчали во все стороны. Я вскинулся с места, опрокинув стул, и молча уставился на видение.
«О, чудесно, – подумал я. – Теперь я схожу с ума».
– Привет? – уже не так уверенно поздоровался ребенок. Он соскочил на пол и сделал шаг в мою сторону. Я попытался отойти назад, но уперся в стол. Мысли в голове метались и стучали друг о друга, как металлические шарики, а страх вместе с восторгом отплясывал веселые танцы по желудку. Я не мог вымолвить ни слова! У видения была матово-белая чистая кожа, как у Кей-лы, без узоров и пятен. Я невольно взглянул на собственные руки, покрытые черно-красными треугольниками. Узоры для илен-кирцев значили многое, они рассказывали о статусе, о семье, работе и увлечениях. Моделям их вытравливали кремами.
– Откуда…? – вопрос повис в воздухе, так и не сформировавшись до конца.
– Не знаю. Ты скажи, – пожал плечами ребенок. Мне вдруг вспомнились сегодняшние пляски с настройками комнаты, и единственная здравая мысль все-таки одержала победу над страхом.
– Я как-то активировал скрытый протокол, да? Ты голограмма. Программа для общения с командой.
Ребенок пару секунд недоуменно смотрел на меня, а затем почему-то улыбнулся.
– Это твой корабль? Как он называется? – он маленьким вихрем он пробежался по кухне, попробовал на вкус питательный брусочек, сплюнул его с отвращением обратно в контейнер, и довольный вернулась ко мне. Я присел на корточки и позволил голограмме дотронуться до шипов на моем плече. Робкое касание было неощутимым, только воображение нарисовало леденящий холод на коже. Пальцы голограммы не прошли насквозь. Страх перед безумием вновь вернулся, но светлый любопытный взгляд не позволил ему развиться.
– Меня зовут Ной-ти, – произнес я. – А это самый кошмарный корабль во всей вселенной. Если будешь себя хорошо вести, я покажу тебе здесь все.
– Вот и отлично. У меня как раз выдалось немного времени с тобой поиграть, – с энтузиазмом откликнулся ребенок и прыгучим шагом направился к выходу. У двери он обернулся и махнул рукой. – Пойдем!
Я последовал за ним, пусть идти было особо некуда. Рубка, столовая, два коридора, каюта и технический отсек. «Сенокосец» внутри был фантастически маленьким кораблем при его-то габаритах среднего крейсера. Давным-давно все двигатели сломались, и только один вспомогательный работал кое-как, позволяя вертеться на месте. Я рассказывал об этом, наблюдая за действиями любопытной голограммы. Столовая ей быстро наскучила, и она выбежала в коридор ковырять пальцем шелушащуюся краску
– Какие страшные. Ты рисовал?
– Угу. Мне было грустно, – я вздохнул и тоже ковырнул кусочек. – А из-за них еще грустнее. Лучше давай заглянем в рубку, там экраны есть.
– Давай. И заодно расскажешь, зачем ты меня выловил.
Я скривился, услышав оговорку в словах голограммы. В искусственном интеллекте, конечно, было заложено право на ошибки, и отыгрыш детеныша только усиливал шансы на появление погрешностей в работе, но фальшь все равно ощущалась. Я ударил кулаком по стене, из-за чего краска с шелестом опала. Мы полюбовались на цветной калейдоскоп из микроскопических кусочков, скопившихся на полу, а затем я цапнул одну из фигур когтями по пустому лицу.