Ну не хотелось мне куда-либо еще заходить! В конце концов, вокруг не поселок, а музей убийственных фантазий древности.
- Прости, Надя, но Алеша прав, - присоединился к разговору Коля. – Поход по лесу отнимает много сил и энергии. Девушки, может быть, и получают все необходимые калории от шоколада, но мы, парни, на такой еде не выживем.
Сбив кочергой навесной замок и возвестив этим на всю округу, что тут еще остались живые люди, мы прошли в магазин. После всех увиденных за сегодня домов, сараев и бань, он в самое сердце поразил меня своей нормальностью. Прилавки, заваленные ничем не примечательной едой разрекламированных марок, забытые по углам корзинки, пустые кассы – и ничего сверхъестественного. Подспудно я надеялась услышать звук сигнализации, означавший бы, что к нам приедет пусть неласковая, но все же подмога. Увы, вокруг было тихо и спокойно.
Однако так казалось только на первый взгляд. Сначала мы заметили странного вида собаку с огромной кожаной складкой под нижней челюстью. Спихивая на пол коробки сухих завтраков, она заглатывала их, а затем принималась за новые. Несоответствие размеров пасти и добычи нисколечко не смущало ее и не останавливало, даже когда предмет оказывался больше втрое.
- Коловёртыш, - со знанием дела кивнул на собаку Алеша, когда мы миновали тот отдел. – Запасы домовому делает, наверное.
Потом из-под прилавка с крупами нам под ноги выкатился странный шар. Попав в луч фонаря, он зашипел и развернулся, став похож на самого жуткого в мире младенца в пеленках. Широко раскрытые черные глаза с ненавистью смотрели на нас, всклокоченные волосы торчали в разные стороны, а из приоткрытого рта выглядывали острые зубы.
Не знаю, откуда Егор взял такое точное описание игоши для своей книги, но он ни в чем не промахнулся. Только широкую общественность просвещать мне было некогда, поскольку совсем рядом сами по себе начали летать по воздуху упаковки чипсов. То они с реактивной скоростью уносились в другой конец магазина, то лопались, рассыпая содержимое аппетитным фейерверком. Что ж, и этот мотив тоже был мне знаком. Видно, барабашка решил пошалить, да так, что лишь бы ноги унести!
Схватив пару пачек самого простого печенья и три сгущенки в мягкой упаковке, мы оставили на кассе деньги и выбежали на улицу. А по ней, не сбавляя скорости, понеслись к лесу. Подальше от ежеминутной опасности, прочь от вины за гибель друзей.
Первые полчаса ходьбы по хорошо различимой в траве колее были похожи на праздник. Спаслись! Вырвались из Коготков, ускользнули прямо из-под носа у самой смерти. Только позже, когда лес уже окружил нас со всех сторон, а пути к отступлению были отрезаны, я задумалась о том, как выжить здесь.
Освещавший дорогу свет казался мне сейчас белой ловушкой, в которую мы сами себя поймали. Ведь видели мы ровно столько, сколько очерчивала лампочка фонаря. А что скрыто дальше, в темноте? Кроме того, с хрустом, хрипом и топотом пробираясь между деревьев, я не могла не обратить внимание на окутавшее нас тревожное безмолвие.
Я вообще не часто бывала в лесу, а ночью так вообще ни разу. И всё равно мне казалось, что звуков здесь должно быть больше.
- Остановитесь на минуту, - попросила парней и прислушалась.
Тишина. Не приятная, расслабляющая или успокаивающая, но чрезмерная, недобрая. Такая тишина забивала уши и заставляла голову звенеть, отвлекая от того, что происходило вокруг.
- Надь, пошли скорее, - Коля потянул меня за рукав. – Здесь как-то слишком тихо.
Резкий порыв ветра пронесся по верхушкам деревьев, и в ту же секунду сквозь шелест листьев зазвучал звонкий детский смех, прохладный и жуткий в своей нереальности настолько, что волосы на голове стали дыбом.
- Надя, - услышала я откуда-то из чащи удивленный голос бабушки, - что ты там делаешь? Да еще в одной курточке. Простудишься ведь! Иди сюда.
- Нет, - я похолодела. – Бабуль, ты умерла. Тебя там нет. Не может быть.
- Надя, не расстраивай бабушку, - донесся с другой стороны насмешливый голос Саши. – Что ты там делаешь? Там дороги нет. Иди сюда.
- Это обман, - прошептала я непослушными губами. – Ты погибла. Я сама это видела.
- Иди! Иди сюда! Иди ко мне! К нам! – зазвучали словно отовсюду голоса моих друзей и родных. Такие настоящие, такие живые голоса. У мертвых.